– Буду только рад, – гордо ответил Тензин.
В этот момент Жозефин энергичным шагом обогнала их, бросила на них из-за плеча оценивающий взгляд и одобрительно улыбнулась.
– Встретимся позже! – бросила она и вышла за арку.
Кристина на миг зажмурила глаза, потом с трудом перевела дыхание и залепетала:
– Кстати, удивительно, что сегодня еще до сих пор не начался дождь. Обычно в это время уже начинает накрапывать. А небо было хмурым с самого утра. Странно... Интересно, когда же наконец пойдет дождь?
– А ты соскучилась? – спросил Тензин. – Кстати, как ты вчера съездила в Кангру? Надеюсь, твой индийский ухажер вел себя прилично?
– Да, все было замечательно, – быстро ответила она, боясь от волнения потерять нить мысли. – Только я поняла, что ты был прав. Мне этот человек совсем не нужен. Нам не по пути. Он чужой... Другая культура. Мы почти не понимаем друг друга... Говорим на разных языках. Трудно общаться...
Они оказались за аркой, и, с мольбой заглядывая Тензину в глаза, Кристина ждала, что он поможет ей снова о чем-то заговорить. О чем угодно, только не об этом мужчине, который издалека смотрит на нее, и от его взгляда ее бросает в жар.
– Да, мне это очень понятно, – драматично вздохнул Тензин. – У меня тоже была девушка, англичанка, с которой мы не могли найти общий язык. Так что внешняя привлекательность часто оказывается пустышкой. Без внутренней близости никакие отношения долго не продержатся.
– Да, это правда, – согласилась она, ускоряя шаг и упорно глядя себе под ноги. – Кстати, я почему-то ужасно проголодалась. Но нам придется ждать возвращения Жозефин...
Они теперь шли по улице, и уши Кристины невольно уловили за спиной знакомое урчание мотора. Джип отъехал, и теперь Жозефин сидит рядом с Риши... Теперь он никогда больше не приедет, чтобы увезти в своем уютном джипе ее, Кристину. Он все понял. Она с самого начала знала, что этот мужчина гордый и сообразительный. Он понял, что между ними все кончено. И смирился с этим.
Кристина почувствовала, как напряжение, сковывающее ее, внезапно куда-то исчезло. А вместо него осталась только безысходность и бессмысленность. Все вокруг внезапно стало чужим, немилым, ненужным...
Тензин снимал небольшую комнату с примыкающей к ней кухней и ванной на втором этаже большого дома, где жила зажиточная индийская семья. Благо, дом находился в пяти минутах ходьбы от института, потому что у Кристины от слабости подкашивались коленки. Она безучастно продолжала бормотать что-то, пытаясь поддерживать с Тензином беседу, и обрадовалась, когда наконец смогла усесться в его комнате на тахту.
Потом ей предстояло знакомство со старшей сестрой Тензина Цомо, которая приехала из Дехрадуна, чтобы проведать брата и побаловать его домашней национальной едой. Цомо оказалась очень симпатичной женщиной тридцати лет, у которой было двое детишек. Ее муж владел небольшой гостиницей в Дехрадуне, благодаря этому семья не бедствовала, и находились даже средства, чтобы поддерживать младшего брата, который два года назад вдруг решил обучиться искусству тангкописи.
Кристина сидела, поджав под себя ноги, болтала с ненавязчивой и улыбчивой Цомо и механически отхлебывала солоноватый тибетский чай, который Цомо беспрерывно подливала ей в стакан. Тензин возился на кухне. Как выяснилось, обед был уже готов, и оставалось только покрошить овощи на салат, чем он теперь и занимался.
И все же, как Кристина ни пыталась увлечься беседой с Цомо, ее мысли часто, не спросясь, улетали туда, где был сейчас он, мужчина, которого она во что бы то ни стало должна забыть. А для этого, ни много ни мало, ей нужно каким-то образом отнять у него свое сердце. Так рассуждал ее рассудок.
А сердце просто слепо рвалось к нему! Он сказал вчера, что после нее не захочет целовать другую женщину. Но это, скорее всего, тоже были просто слова, красивые слова, которых она немало слышала и от других мужчин...
Время от времени невольно поглядывая на часы, Кристина ловила себя на том, что с каждой минутой к ее отчаянию и боли примешивается страх. Что расскажет Жозефин, когда вернется? А еще она ловила себя на том, что ее уши, хочет она того или нет, прислушиваются ко всем звукам со стороны дороги. Если Жозефин уехала с Риши, то наверняка он же и привезет ее сюда. Может, он захочет поговорить с ней?
О, слепые, противоречивые надежды влюбленного сердца!
– Не скучаете? – послышался из кухни голос Тензина.
– Нисколько, – ответила ему Кристина и с улыбкой посмотрела на внезапно притихшую Цомо, увлеченно рассматривающую тангку брата, висящую на стене.
– Ой, Кристина, прости, если заставила тебя скучать. – Цомо повернулась к ней и смущенно улыбнулась.
– А я не скучаю. Я вообще не умею скучать, даже когда остаюсь одна. – Ее слова прозвучали наигранной бравадой. – Бывает только одиноко порой, но я всегда в такие минуты спасаюсь работой. Или думаю.
– А я вот совсем не умею быть сама с собой, – сказала Цомо. – Когда целый день вертишься по дому: готовишь еду, убираешь, стираешь, а вокруг тебя беспрерывно крутятся детишки, думаешь, как хорошо было бы побыть одной. Но стоит остаться на час в одиночестве, и я начинаю скучать...
В это время со стороны дороги послышалось раздраженное бормотание автомобильного мотора. Звук на какое-то время застыл, превратившись в монотонный и настойчивый стук. Потом мотор вдруг взревел, и шум, который на несколько секунд оглушил Кристину, стал удаляться. Наконец раздался стук в дверь, и Кристине показалось, что стучат прямо ей в сердце. А когда на пороге появилась раскрасневшаяся Жозефин, сердце просто раскололось на части, и осколки со звоном рассыпались по полу.
– Заждались? – Жозефин бросила взгляд на Кристину и тут же повернулась к Цомо. – Привет, Цомо.
– Рада снова видеть тебя, Жозефин, – ответила ей Цомо и встала. – Пожалуйста, присаживайся.
Кристина нервно заерзала на тахте.
– А как же, конечно заждались, – сказала она надтреснутым от волнения голосом. – Мы надеялись, что у тебя хватит совести не замучить нас голодом...
Прежде чем сесть, Жозефин поставила на стол огромную картонную коробку.
– Надеюсь, это поможет мне искупить мою вину.
Цомо направилась в кухню, и, проводив ее взглядом, Кристина тревожно уставилась на Жозефин.
– Ну что? Убедилась? – спросила она, едва дыша.
Жозефин вздохнула и печально улыбнулась.
– Убедилась. И теперь не знаю, что делать.
Кристина похолодела. Подруга вздохнула так, как вздыхают только влюбленные глупышки. Как она сама. Неужели он околдовал и ее?
– Назначил тебе свидание? – выдавила она из себя и, чтобы хоть как-то унять волнение, схватила с полки журнал и принялась бездумно листать.
– Ой, Кристина... Ты меня должна за это возненавидеть, потому что я согласилась на него прийти.
Кристине показалось, что в ее тело вонзилась сотня раскаленных игл. В груди стало так тесно, что было больно дышать, несмотря на то, что ее сердце валялось теперь где-то под ногами, рассыпавшись по полу мелкими осколками.
– И когда же вы встречаетесь? – спросила она, нервно листая глянцевые страницы.
– Завтра.
– Завтра? Он заедет за тобой?
– Да.
Кристине хотелось в этот момент возненавидеть и Риши, и Жозефин, но почему-то ненависти в ее душе не было.
– Что ж, желаю приятно поразвлечься, – сказала она и через силу улыбнулась.
Все равно это продлится недолго, подумала она, вспомнив роковой сон прошлой ночи. Жозефин открыла рот, чтобы ответить ей что-то, но тут в комнату вошли Тензин и Цомо с тарелками в руках...
Вернувшись домой, Кристина плюхнулась в кресло и разрыдалась. Проклятье! Опять эти беспомощные, дурацкие слезы! К чему они? Она ведь и так с самого начала знала, чем все это для нее закончится. Она знала, что пытается одурачить себя надеждами на то, что этот мужчина окажется не таким, как ее прежние. И все же позволила себе совершить страшную ошибку – провести с ним ночь. О Боже, и что это была за ночь! Наверняка лучшего любовника у нее никогда уже в этой жизни не будет. Как не будет и мужа, который будет любить ее и дорожить ею.