Сурт вынимает из-за пазухи осколок льда, закрепленный несколькими витками серебряной проволоки, легко вынимает лед и, подойдя к двери, вставляет его на место выпавшего камня. Гарм невольно отступает на шаг назад - мало ли что... но, как ни странно, ничего не происходит. Будто замочную скважину прикрыли, не более. Не говоря ни слова, Сурт отходит и делает знак сыну - уходить. Уже на лестнице он негромко говорит:
-Нужна сила, сын. Меня и тебя не хватит, чтобы снять все эти замки и засовы, а помогать нам никто не станет.
-Это верно. Но я могу чем-то помочь?
-Можешь. - Сурт коротко вздыхает. - Льду нужен огонь. И немало...
Гарм понимающе кивнул; помрачнев, он глядел себе под ноги. Опять смертным раскошеливаться, думает он про себя.
-Иначе нельзя. - Угадывает мысли сына Сурт.
* * *
Великий Князь Одайна, по традиции безымянный, с недоверием оглядел приехавшего из Краглы королевского посланника. Молодой, вежливый, с холодными неулыбчивыми глазами, светло-серыми, как северное море; «знаю я таких...», думал Князь, «мягко стелет, жестко спать... и чего этим бандитам морским от нас надобно?»
-Князь соблаговолил выслушать послание моего короля. Каково будет слово Князя? - юноша поклонился и испытующе посмотрел на Князя.
-А что тут говорить. Только прежнее повторять. Больше, чем прежде, не можем мы вам дерева дать. Хоть озолотите. Это только трава сорная вприпрыжку растет, а лесу время надобно.
И Князь сердито засопел. Он с самого начала витиеватой речи посланника понял, к чему клонит Крагла. Флот великий задумали строить, мало им нынешнего, еще подай. Небось, на море Покоя зарятся. И пускай, Князю оно без надобности... вот только лес Крагла только в Одайне купить может. В Эригоне он дороже, в Арзахеле отродясь не торгуют, только чванятся, в Маноре не леса, а одно название, а эльфы... те за одно предложение вырубить строевой лес могут и к праотцам отправить. Все бы ничего, только Одайн и Крагла - старые друзья, и северяне не раз свою дружбу доказывали, и мечами, и золотом, и отказывать им не след. Это первое. А второе... единственная дочь Князя давным-давно была просватана за старшего сына короля Краглы, да не просто по воле родителей, а по собственному желанию. И Князю (да и соседу его тоже) не раз в голову такая мысль забредала - а что, если бы эльфий лес, что Одайн и Краглу разделяет, в собственное владение получить... тогда, глядишь, внуки в наследство получили бы такое королевство, с которым в Обитаемом Мире никто бы спорить и ссориться не стал. Даже Шаммах. А эльфы... ну что эльфы... их мало, хватит на них лесов и в восточных землях, поближе к Краю Света.
Пока Князь в который раз обдумывал все это, посланник стоял молча, рассматривая собственные сапоги. И когда князь готов уже был произнести слова отказа, он поклонился и тихо сказал:
-Да простит мне Князь мою вольность, но молчание мое стало бы нерадивостью, а она еще более непростительна.
И слово в слово он повторил Князю все то, о чем тот только что думал. Добавив про наступающий на пятки Арзахель.
-Что ж... возразить мне нечего. - Князь встал, прошел к окну. - Так тебя твой король чего испросить-то велел - леса или войны?
-Князь поймет и простит меня, если я отвечу, что не уполномочен отвечать за короля Краглы.
-Ну-ну... Ладно, ступай. И скажи своему королю, что дочь Князя Одайнского не бесприданница какая... - тут Князь оборвал себя. Он слишком хорошо знал, что приданое княжны оставляло желать лучшего, и если бы не взаимная склонность обрученных, то Крагла легко нашла бы невесту намного богаче - и наследными землями, и золотом. - Ну, ступай... - и Князь махнул рукой.
Великому Князю легко сказать - увеличьте налоги. Посланникам еще легче передать вассалам его волю. Вассалам, тем не так уж трудно собрать отряды и нагнать страху на подвластные деревни. А вот что прикажете делать тем, с кого спрашивают вдвое против прежнего поднятый налог? Отдать последнее и помереть с голоду?
Спасибо, находятся умные головы, намекают, что, мол, лес строевой нынче в цене, и одна вырубка налог покроет. А что лес тот в эльфьих владениях - так то уж эльфья беда, не людская.
-Ну что вытаращился, остроухий? - нарочито грубо говорит молодой мужик, вытирая пот со лба. Он стоит возле только что поваленной сосны, готовясь обрубать сучья. Рядом с ним еще трое - все с топорами и пилами.
-Что смотришь? Иди-ка отсюда подобру-поздорову. Не ровен час, зашибет.
-Это не твоя земля... человек. - Эльф, не отрываясь, смотрит на лежащий на земле золотистый ствол.
-А чья? Твоя, что ль? - парень кривит рот в усмешке. - А хоть и твоя... все едино. Мне, остроухий, - топор отсекает темно-зеленую ветку, - семью кормить надо. Мне либо лес твой порубить, либо по миру пойти. А у меня хозяйка прибавления ждет. - Топор поднимается и опускается с равномерностью маятника. - А леса твои... еще нарастут. Достанет с тебя, ишь, на полмира расползлись, ровно сорняки.