-Если с ней хоть что-то случится... - аш-Шудах пристально смотрел в сторону ушедшего.
-Ты знаешь, где меня искать. - Ответил мрак откуда-то из-за колонн; затем послышался звук легкого прыжка, прошелестели почти неслышные шаги... и затихли.
-Что ему нужно от нее? - спрашивавший подходил к аш-Шудаху так же легко, как убегал только что ушедший, но отнюдь не так неслышно. Каждое его движение сопровождал легкий, мелодичный звон колокольчиков, которыми были перевиты его волосы.
-Так-так... Все братья в сборе... были. - Аш-Шудах усмехнулся, поворачиваясь навстречу Лимпэнг-Тангу. - Давно ты тут?
-С самого начала.
-И ты его не заметил?
-Нет. Впрочем, он и в детстве всегда меня обыгрывал в прятки. Так что ему нужно?
-Ты слышал весь наш разговор. И, как всегда, предпочел в нем не участвовать.
-Не надо меня упрекать. - Лимпэнг-Танг отвернулся. - Это мой выбор, и я верен ему. И да не наступит тот день, когда я буду вынужден изменить себе.
-Что, тогда нам всем не поздоровится? - усмехнулся аш-Шудах.
-Именно так. Как ты думаешь, брат, каков будет мир без радости? Что станется с ним, если никто не будет посылать ему хоть немного веселья?
-Не знаю, но жить в таком мире я бы не хотел. Ты-то зачем тут?
-Как зачем? Я так разумею, Амариллис скоро покинет мою труппу. Вот, хотел приглядеть новую танцовщицу.
-И как? Приглядел?
Лимпэнг-Танг вздохнул и, качая головой, рассыпал в морозном воздухе пригоршню серебристого звона.
-Увы мне... Я думал, Муна согласится вернуться, она уже проводила сезон вместе с моими детьми. Но я боюсь, она навлечет несчастья на труппу, уж очень злая у нее судьба. А остальные девушки слишком привязаны к своим родным местам.
-Может, Гинивара?
-Не имею привычки отнимать жриц у других богов. А ну как обидится? Да и вряд ли у нее получится, ее зрители привыкли молиться, мои - наслаждаться.
-Она очень талантлива. И я не думаю, что она вернется домой, в храм Калима. Устала молиться и тоскует по радости... возьми ее. Не пожалеешь.
Лимпэнг-Танг внимательно посмотрел на мага.
-Только при одном условии. Костюмы ей буду подбирать я сам! - и засмеялся.
После ритуала танцовщицы прошли в свою комнату и - все как одна обессиленные, переполненные и опустошенные одновременно - почти что упали в постели с одной лишь мыслью - спать... Проснулись они поздно, чуть ли не за полдень. Разбудила их Эниджа.
-Будет вам спать... вставайте. Марш в купальню, а потом милости прошу ко мне. Мой повар начал заготавливать сладости для вас неделю назад, и успел столько их наделать, что даже Лалик хватит.
Покои госпожи Эниджи отличались от подобных им комнат в богатых домах разве только нетипичной для Шаммаха цветовой скромностью: все в них, начиная от стен и заканчивая подушечками, было либо сливочно-белым, либо тепло-терракотовым. Пришедших ожидал низкий стол, с немыслимой щедростью накрытый всевозможными сладостями; несколько десятков блюд, вазочки, кувшины и подносы теснились будто армия, готовая нанести решительный и беспощадный урон талиям танцовщиц.
-Ох ты, Нима Соблазнительница!.. - вытаращила глаза Лалик. - И как тут устоять?! Завяжите мне глаза, заткните нос и свяжите руки - да покрепче!
-Не переживай так, Лалик... - Эниджа пригласила учениц усаживаться. - Сегодня все можно. Я разрешаю...- и засмеялась. - Знаете, я нахожу особое удовольствие в таком вот попирании запретов и нарушении правил - эдакая сладкая вольница...
Девушки расселись вокруг стола, устраиваясь поудобнее на маленьких подушках, и в нерешительности уставились на расстилавшуюся перед ними губительную благодать.
-С чего бы начать? - и Гинивара пошевелила пальцами над столом. - Кто первый?
-Начни с хлеба богачей... - посоветовала Лалик, придвигая к себе тарелочку с чем-то воздушно-розовым и указывая подруге на блюдо, на котором золотились даже на вид хрустящие кусочки, покрытые плотным сливочным пудингом. - Слопаешь пару ложек, ничего другого уже не захочешь... потому как объешься!
-Ммм... госпожа Эниджа, а что добавляет ваш повар в абрикосовые шарики? - Амариллис держала маленькое оранжевое пирожное, сделанное из сушеных абрикосов самых сладких сортов, миндаля, хрустящего риса и кокосовой муки.
-Розовый сироп, а не яичный белок, как это делают в харутских кондитерских. Нравится?
-Очень... - И Амариллис потянулась за следующим шариком.
Ксилла, разливая в маленькие чашечки горячий чай, выглядела донельзя довольной. Ведь это она привезла его сюда, в Ирем, здесь такого даже за большие деньги не купишь. Чайные листочки, свернутые жгутами, из которых умелые пальцы суртонок сплели настоящие хризантемы. Одного такого чайного цветка с избытком хватало на целое чаепитие; цветок надлежало сначала хорошенько пропарить в плотно закрытом чайнике и лишь затем залить - осторожно, не торопясь и не помышляя о дурном и суетном - водой, вскипевшей и две с половиной минуты назад снятой с огня. Аромат такого чая, если вдыхать его, склонившись над фарфоровой чашечкой, прогоняет печали и успокаивает сердце. Для Ксиллы, суртонки до кончиков пальцев, чаепитие было подлинным священнодействием, поэтому, когда она увидела, как Муна разбавляет горячий напиток сливками, то не преминула высказать ей все, что думает о варварстве северян.