У Снорри из Сосновых Хоромин был славный дом. Крепкие стены, сложенные из сосновых бревен... когда солнце заглядывало в слюдяные окна, они казались золотыми. Лавки, крытые мехами. Сложенный из камня большой камин. Шерстяные полосатые половики. На широком столе - запотевшая крынка с молоком, свежий хлеб, нарезанный толстыми ломтями, сморщенные и сладкие зимние яблоки.
Эркин стоял возле огромной ямы, по краям которой дымились жалкие остатки разбитых в щепу бревен, присыпанные землей. Здесь еще вчера был его дом. Теперь - только дым и пепел. Мальчишка, не понимая и не принимая произошедшего, растерянно оглядывался в поисках того, кто сотворил такое. Но каким же должен быть кулак, чтобы разбить одним ударом крепкий дом, разметать его, как сноп соломы... и каким должен быть огонь, в мгновение ока испепеливший дом и всех его обитателей... Эркин глянул вниз и стал спускаться.
На дне ямы, похожей на воронку, присыпанный землей, лежал камень. Небольшой, всего-то с девчачий кулачок, не более, но было в нем что-то недоброе, чужое... будто круги по потревоженной воде, от него расходились волны слепой, нерассуждающей силы. Он внушал не ужас, а какой-то благоговейный страх, как если бы был осколком солнца...
Орк соображал все еще туго - слишком сильным оказалось потрясение, а от резкого, рвущего ноздри запаха все плыло перед глазами; но если мысли и отказывались виться с привычной быстротой, то чувства оказались попроворнее. Эркин стоял, меряя камень взглядом, ощущая, как сознание заполняет безысходный, беспросветный гнев.
-Убийца!.. - прошипел мальчишка, дрожа все телом и - в этом он ни за что бы не признался - плача. Слезы текли по зеленоватой орочьей коже, смешиваясь с висящей в воздухе бурой пылью... Эркин, презрев накатывающий волнами невыносимый жар, пинал камень, то забивая его каблуком в пережженную землю, то подбрасывая носком сапога вверх. Наконец он отдышался, сплюнул горькую, вязкую слюну и погрозил камню кулаком.
-Что вытаращился? Не про тебя ясный свет... душегуб. Я тебя тут и закопаю, - посулил мальчишка и повернулся, чтобы вылезти из ямы и найти какой ни на есть обломок доски, и засыпать камень пережженной землей - понадежнее, чтобы забить этот невыносимый запах горящей полыни, погасить едкое тление, уничтожившее всю его прежнюю жизнь.
-Пощади... - голос, не старый и не молодой, не мужской и не женский, не человечий и не звериный, не эльфий и не орчатский, остановил Эркина. Он вздрогнул, оглянулся - никого... орк тряхнул головой и полез вверх.
-Пощади... - от неожиданности Эркин съехал вниз прямо на животе, и остановился. Наклонился и неожиданно для себя самого взял камень в руки, вглядываясь в темную ледяную глубину, словно надеясь разглядеть заточенного духа, подавшего голос.
-Это... ты?.. - Эркин не знал, как обращаться к камню. Первое удивление улеглось, уступив место прежней решимости; по правде говоря, ему было не очень и интересно, с чего это камень заговорил с ним и что он там болтает. Засыпать его, и дело с концом.
-Не надо, прошу... - камень словно прочитал мысли орка, и мальчишке показалось, что он задрожал - Пощади, не губи меня...
-Ты убил всех моих родных. - Спокойно, даже как-то буднично ответил Эркин. - Теперь я убью тебя. Ну, по крайней мере закопаю.
-Я не желал смерти твоим родным.
-Желал - не желал... все едино. Жизнь за жизнь.
-Да будет так. - Камень дрогнул. - Возьми.
-Чего? - способность удивляться не покинула Эркина. - Это ты о чем?
-Возьми мою жизнь. Это единственное, чем я распоряжаюсь сам... - казалось, камень вздохнул, - Я отдаю ее тебе всю. Навсегда. Тебе и твоему роду.
-Зачем ты мне? - и все же Эркин поневоле наклонил лицо, всматриваясь в сердцевинку камня, черный, прозрачный лед.
-Я обещаю служить твоему роду, твоей крови... Эркин. Дам силы выжить там, где погибнет даже надежда. Сохраню твой род, даже если придется поспорить со смертью. Я буду служить тебе и твоим потомкам. И вся моя сила... - внезапно камень потеплел и его темная глубина полыхнула золотым драконьим огнем. Эркин вгляделся и увидел такое... в прозрачной темноте вились языки пламени, сплетаясь в узлы, закручиваясь в спирали, выстраиваясь в невероятные узоры... там, в покоящейся на его грязной ладони вечности, рождались и гибли звезды, резвились, бурлили потоки силы, способные творить миры, сотни солнц осыпались как светлячки с куста, потревоженного неосторожной рукой. Он видел, как свет выплескивается из камня, обливает его ладонь, охватывает пальцы - и капает с них, тяжелыми, гулкими каплями. Мальчишка сопнул носом, вытер слезящиеся глаза рукавом.
-Мне так много не надо. Не справлюсь я.