Ярл принял удар топора от очередного, налетевшего на него врага, на свой щит, присел. Рванулся вперед, словно пружина. Ребро щита выбило неудачливому парню челюсть, а через миг граненый клинок вонзился тому в грудь. Переступив окровавленное и бьющееся в предсмертной агонии тело, Торлаф ринулся к предводителю защитников. Кто же еще, как не вождь, должен был иметь самые лучшие доспехи и позолоченный шлем.
Они сошлись, и ярл почти сразу понял, что этот человек действительно силен. Для осознания этого хватило обмена парой ударов. Но, так же Торлаф понял, что противник не опытный воин, как он сам, и норны уже сплели судьбу седовласого вождя так, что именно сегодня шел день его последней битвы. Обменявшись еще несколькими ударами с противником Торлаф понял, что бой вокруг приостановился. Местные откатились назад от ворот, а его братья по оружию окружили сражающихся предводителей полукольцом.
Поединок вождей - древний ритуал. Сейчас он был не к месту, поскольку поражение или победа одного из предводителей, не решили бы ничего. Пришедшие сюда в вик в любом случае перебили бы всех мужчин, а женщин, которые им покажутся по нраву, посадили бы на корабли. Они забрали бы все богатства этого поселения и ушли, как всегда это делали. Поединок не решил бы ничего, но Торлаф был уверен в своей победе и прикрывшись щитом пошел на вождя.
Его противник, видимо решив, что от его мастерства и удачи в бою зависит судьба всего рода и, в случае победы, нежданные гости уберутся восвояси, с диким ревом ринулся вперед. Седовласый рассчитал свои шансы и использовал свое единственное, казавшееся ему преимущество, а именно, силу. Но Торлаф был гораздо более опытным воином. Клинок вождя ударил о его щит вскользь и не достиг особого успеха, отлетел в сторону. В этот момент сам ярл с силой рубанул горизонтальным ударом в кромку вражеского щита, отбрасывая его из защитной позиции. Враг на секунду потерял равновесие и оказался с разлетевшимися в разные стороны руками: права с мечом еще не завершила оборота и ушла далеко вправо вниз, а левая, держащая щит ушла влево и вверх, открывая живот. Торлаф послал руку с клинком в глубокий выпад, воспользовавшись хорошим моментом закончить поединок одним ударом. Острие, словно жало нашло свою цель, воткнувшись глубоко в тело несчастного вождя. Не спасли кожаные доспехи, слишком силен и точен был колющий удар. Хрип вырвался из глотки раненного, следом кровь хлынула горлом, руки опали вниз и седовласый рухнул на колени. Сзади раздался победный рев, и воины Торлафа ринулись добивать в конец перепуганных и ошалевших местных. Все было кончено быстро. Звуки битвы стихли. Теперь их сменили детские крики, вой матерей и жен, плач юных дев. Столь привычная для ярла песня победы.
Торлаф снял с головы шлем и осмотрелся. Его люди добивали местных раненных мужчин, ходили между телами, осматривали их, поднимали своих. Раненных среди хирдманов было мало, да и раны не страшные, скорее всего, все выживут. Погибло только четверо, один на приступе получил стрелу в горло. Еще трое погибли в схватке у ворот. Хирдманы постепенно расходились по жилищам в поисках поживы и тех мужчин, кто мог там прятаться. Мужчины - трэли им были не нужны. Слишком далеко было плавание. Что до женщин, то это, зависело от того, полюбятся ли они северным воинам и решат ли они их оставить при себе, решат забрать с сотой, убить или отпустить.
- Ярл! - Раздалось откуда-то слева из-за построек. - Ярл!
Торлаф, подхватив удобнее опущенные было после битвы меч и щит, поспешил на зов, понимая, что в процессе этого разгула его бы не стали звать без особой необходимости. Он рассчитал верно. Пять его воинов во главе с Олафом стояли у круга камней. Булыжники размером начиная от бычьей головы и до пары обхватов, лежали у подножия, размещенного в их периметре небольшого земляного возвышения, искусственного холма, на котором высился к небу резной идол.
Чур представлял собой резной столб возвышавшийся на два человеческих роста над вершиной насыпи. Узоры, украшающие дерево, выведенные чей-то старательной рукой, представляли собой переплетение змеиных и женских тел. То здесь, то там на людей смотрели проступающие через ветвления плоти глаза с вертикальными зрачками, специально выделенные резчиком черной окраской. Идол был измазан в свежей крови, а у его основания лежало три девичьих тела. У самого подножия небольшого холма, за камнями, стоял облаченный в шкуры сгорбленный старец, держащий за ногу ревущего малыша, которому еще не исполнилось и года. В другой руке шаман сжимал искривленный нож из черного материала, скорее всего каменный. Посаженные глубоко глаза злобно пялились на чужаков, а кривой рот на распев выговаривал речитатив, который разносился громко и четко, заглушая даже громкий рев ребенка.
Воины стояли в нескольких шагах от колдующего шамана, но никто из них не рискнул приблизиться и покончить с происходящим одним ударом клинка.
Ярл был воином и закаленным в боях человеком. Он видел за свою жизнь много крови и смертей, он убивал множество врагов. Он, не задумываясь бы убил и безоружного и девушку и даже ребенка. Но эта картина, по какой-то причине, отразилась в его душе отвращением и гневом.
Проклятый шаман задабривал своих мерзких змееподобных богов кровью человеческих жертв и неизвестно, чем это грозит ярлу и его братьям по оружию. Всем известно, что кровь невинных дев и младенцев, приносимая в жертву, это не водица, пролитая на землю и не мед, выпитый во славу богов. Древняя и могучая сила кроится в крови людской, которой стоит опасаться. Шаман знал, что его роду осталось не долго и приложил все возможные усилия, для того, чтобы покарать незваных гостей. Навести на них беду, призывая своих богов, открывая им дверь в этот мир кровью жертв, указывая на врагов заклятиями и наговорами.
Рука ярла сама метнулась к небольшому метательному топору, висящему на поясе. Он не знал промаха и вот уже почти отправил добрую сталь в свой смертоносный полет, как вдруг кто-то толкнул его. Топор улетел далеко влево, а ярл резко развернулся, готовясь нанести удар и задержался всего на доли секунды, осознав, что толкнул его откуда-то появившийся рядом Скальд.
Кулак врезался тому в лицо, и незадачливый певец и сказитель отлетел, рухнув в грязь.
- Тварь, ты что творишь! - Заорал Торлаф - песье дерьмо, ублюдок!
Скальд пытался встать, и что-то ответить, но разъяренный ярл и не думал слушать. В три шага он подошел к нему и обрушил свой кулак тому на голову. Затем нанес еще три удара ногой, после чего Скальд перестал пытаться подняться, свернулся на земле и лишь хрипел что-то бессвязное.
Выпустив свой гнев, Ярл обернулся и понял, что с шаманом уже покончено. Брат Олаф зарубил его, но тот сделал свое дело. Шаман успел перерезать младенцу горло, буквально за секунду до того, как клинок пробил ему грудь. Теперь два тела - сгорбленного старика и совсем еще малого ребенка, истекая кровью, упали на землю.
- Шаман мог знать. - Прохрипел Скальд, пытаясь подняться.
Ярл врезал ему еще раз ногой, плюнул на спину и крикнул:
- Связать этого ублюдка, - а помедлив немного добавил - искать рог! Допросить женщин. У местного вождя должна быть жена, возможно дочери. Я не видел рядом с ним сражающихся сыновей, думаю, все же, у него была дочь. Собрать всех живых у ворот!