смотрит, глядит сквозь туманы –
где еще духом английским
мир оживить, встревожить,
где еще глаз обрыскать
синие дали может?
81
О, не обойди вниманьем
сонное наше царство,
иначе безвестно канем,
сгинем в своем коварстве,
иначе станем степью,
болотом бЕз конца краю –
времени лихолетью
историю проиграем.
Щебетом вышним, дольним
ты огласи окрестность,
о королева, вольным
народам дай эту местность –
летучим, легкоживущим,
в эфирах и ниже сущим.
82
Мы слетелись, прижились – не развяжешь
с этим местом, мы счастливы, свободны;
что не автохтонки – так и не скажешь,
только слишком для здешних благородны.
83
Герой английский Робин
похаживает томно.
На многое способен –
пока же смотрит скромно.
Худей худого Бобин,
оголодал бедняга,
и рев бурлив, утробен,
слюна течет – яд-влага.
Сей Барабек геройский
ждет время урожая –
с картошкой он по-свойски
и брюкву уважает.
И живности отары,
стада, тьмы поголовья
готовы скопом, даром
принять его условья.
Поля, леса и горы,
пространство – мили, дали –
сглотнет, схлебнет озера,
заест свои печали.
Небесную твердь света
сгрызет неутомимый
едок, и время это,
и будущие зимы.
***
Не скандинавской псине
готов лежит к обеду
мир – с Англией, Россией –
со вторника на среду.
О, не безмозглой псицей
последнее усилье
над нами совершится,
над нашим изобильем.
И не восторг щенячий
над новою игрушкой
услышим – скрип скрипящий,
от челюстей идущий.
84
Три мудреца – и я из них
мудрее всех, мудреней, да, –
по волнам вверх-вниз, на больших
зыбях, без тени и следа.
И таз гремит по тем путям,
куда нет ходу кораблям.
Скиталец бледный Одиссей,
наскучив знаемой водой,
под беглый свет звезды морей
плыл – стать ледышкой ледяной.
Наш таз эмалей не вредит,
над водной бездною скользит.
Большая мудрость нам дана –
дана, умножена на три;
Гиперборейская страна
предстала в отблесках зари.
Полярное сиянье – льды
подняли светы на дыбы.
Не простецу, умельцу вод,
но мудрецу – чтецу времен,
гребцу страничному – черед
мир до конца пройти – и вон!
Туда, куда не видит глаз,
в том, чего нет, летит наш таз.
85
Курица-красавица
у меня жила,
пела, ряба, песенки,
хлопали крыла.
Рифма-греховодница
с ней была в ладу –
сказки сочиняются
на лету, ходу.
Были, небывальщины
чудо хороши,
не для смысла сложены –
на потех души.
Курица-красавица
пестрая была –
в сказочках-то всякое
из добра и зла.
Что-то мне запомнилось,
что-то сам наврал.
Слушайте, товарищи
и велик и мал.
86
Когда свой королевский двор
держал король Артур,
он не был на расправу скор
и с поданными хмур.
Он веселился день-деньской,
умен/пьян наш король,
пускал к столу он в день любой
и рвань, и чернь, и голь.
Купцы к богатствам его шли
со снедью и вином
и вести дальних стран несли –
о чем? – о том, о сем.
Он рыцарей с полмира звал,
и рыцари ему
служили славно, стар и мал,
не помня почему.
Сходились в замок колдуны
провидеть-прорицать
конец времен, итог войны,
их сроки исчислять.
Поэты кельтский и латынь
мешали – песни петь
ему – о поиске святынь
и про Артура смерть.
Враги ходили рядом с ним,
но не вселяли страх,
он вышней волею храним
в боях и на пирах.
Но дочь иудина была –
и женская любовь
войну на землю навела,
проникла ядом в кровь.
Не так, как раньше, прав в бою –
в кровавом забытьи
он принял в грудь судьбу свою,
отдал долги свои.
Он зашвырнул прочь верный меч
за тридевять земель,
но сам не смог в сырую лечь
предвечную постель.
Есть суша за морями вод –
гиперборейский край,
там спит король, встает раз в год
увидеть месяц май.
***
Не вечно будут виды тьмы,
плохие времена –
случится после сна-зимы
английская весна.
87
Всё вокруг нас – английская деревня,
и шиповник цветет, и люди знают
друг о друге постыдное и ревность