— А вот прежде, — говорит Олена Архиповна, — девушки-подруги невестину долю выкликали. Не у нас, — у нас этого не бывало, — а мне бабушка рассказывала. Она не из наших мест была. Выйдут девушки рано утром на поле за огород невестин да и поют:
— А у нас невеста тоже с волей прощалась, на девичнике плакала, — перебивает её Анна Григорьевна, которая пуще всего боится, как бы где-нибудь — пусть хоть на Новой Земле, пусть хоть па Курильских островах — не оказались песни лучше, чем в Кузьмином-Городке:
— А потом к венцу повезут. Тут уж все провожатые поют:
— Нонь венчаться-то не ездят, конечно дело, только в сельсовете списываются, — говорит Авдотья Григорьевна, — а песни старые поют. Вот приедут из сельсовета, входят в дом молодого, подруги невестины и запевают:
— Тут уж, стало быть, девкиной воле и вовсе конец, — заключает кто-то из певиц.
— Уж больно эти песни на голосах красивы, — с искренним восхищением говорит Анна Григорьевна (и мы невольно вспоминаем дядю Лариона: и тут то же!), — как начнут петь — век бы слушала.
— А у вас в городу этих песен не знают? — спрашивают женщины. Мы принуждены сознаться, что, кроме специалистов, большинство горожан не знает.
— Ну, известно, откуда им знать, — замечает самая рассудительная, Авдотья Григорьевна, — а хорошо, кабы и там когда спели… Наши песни — чем не красивы?
— Да, Авдотья Григорьевна, конечно, ваши песни чудесные. И если не будут их петь на городских свадьбах, потому что свадьбы в городах празднуются сегодня иначе, чем в деревне, записать их, сохранить, напечатать, познакомить с ними людей в городе ведь надо? Вот мы и записываем.
— Ну пиши, пиши, — сочувственным хором отзываются певицы.
И мы пишем, пишем — благодарные, радостные, счастливые…
Эти песни тоже знала и пела старая Россия. В этот раз мы слушаем и записываем их в деревне Шелексе.
От Архангельска до станции Плесецкой всего двадцать километров. Но это — только станция железной дороги, а деревня в стороне. До нее надо ехать еще одиннадцать километров лесом на лошадях.