Предположим, что Иван Николаевич был прав, когда на вопрос о том, откуда пришла к нам старая песня, отвечал:
— Это еще деды наши пели!
А деды откуда взяли? Кто сохранил эту песню, кто подслушал ее и донес до нас? Чем была она в истории русской национальной культуры?
История русской народной песенности сохранила крайне скудные данные о песенном обиходе наших далеких предков. Судя по документам старой русской письменности, где встречаются упоминания о языческих народных праздниках, календарных и бытовых обрядах, сопровождавшихся песнями и плясками, древняя Киевская Русь знала песню воинскую, величальную, трудовую, свадебную, плясовую, вероятно, — какие-то формы игровой[8]. Точных сведений о времени возникновения того или иного жанра или хотя бы каких бы то ни было достаточно доказуемых стадиальных отнесений тут быть не может. Бесспорно только, что песни обрядовые, хранящие воспоминания об общеславянском укладе и быте, являются наиболее древними, а песни лирические, возникавшие в процессе дальнейшего развития каждого народа и отражавшие именно ему присущие особенности социального, трудового и семейного уклада, более новыми.
Значительно больше исторических свидетельств имеется о жизни народной песни в Московской Руси. Кроме сведений об ее повсеместной распространенности среди крестьянского и городского населения, сохранились описания народных праздников, обрядов, музыкальных инструментов, игр, плясок, выступлений скоморохов и другие данные, воссоздающие картину широкого бытования песенного фольклора в русском обществе XVI–XVII вв. Фольклор в допетровской Руси — основное средство развлечения и веселья во всех кругах общества.
Но первые документальные записи русских народных песен, как известно, были сделаны только в царствование Алексея Михайловича, в 1619 г. по просьбе заморского гостя, англичанина Ричарда Джемса, заинтересовавшегося ими. Возможно, что записи эти были фактически и не первыми, и не единственными: в XVII в. уже зарождалась традиция рукописных песенников, и несколько таких рукописей, относящихся к концу XVII столетия, до нас дошло. Но записей ранее 1619 г. пока не найдено, и приходится считать, что народная песня до этой даты веками жила лишь в устной традиции.
Картина меняется только через сто лет, когда народная песня, продолжая свою жизнь в устном бытовании, начинает привлекать внимание литераторов и передовых деятелей русской культуры XVIII века. О популярности традиционной песни в быту всех классов русского общества середины этого столетия говорит большое количество мемуаров как русских, так и иностранных авторов, большое количество документальных свидетельств — писем, записей, дневников, семейных хроник.
«Во все продолжение путешествия нашего по России я не мог надивиться охоте русского народа к пению. Как скоро ямщик сядет на козлы, тотчас начинает запевать какую-нибудь песню и продолжает оную непрерывно по нескольку часов… Ямщик поет с начала до конца станции, земледелец не перестает петь при самых трудных работах; во всяком доме раздаются громкие песни, и в тихий вечер нередко доходят до слуха нашего отголоски из соседственных деревень», — писал один из иностранных путешественников по России во времена Екатерины II[9].
Эту песню можно было услышать не только в деревне, в поместье, но и в столице. Придворные певцы и гусляры, исполнявшие народные песни во дворце московских царей в XVII в., имели преемников и в XVIII — при дворе Анны Иоанновны, Елизаветы, Екатерины II, где придворные на вечерах и приемах развлекались «простонародными» хороводами и плясками под песни совершенно так же, как крестьянская молодежь в деревне. Народная песня была неотъемлемой частью репертуара крепостных оркестров при дворах вельмож.
«Вся сфера русской жизни, особенно семейной и бытовой, оглашалась… народной песней и переполнена была живейшими к ней интересами. В такой-то сфере питательными соками народного слова и творчества по преданию или положительным данным воспитаны были, между прочим, Потемкин, Румянцев-Задунайский, Чернышев, Суворов, Державин, Дмитриев, Нелединский-Мелецкий, позднее Карамзин и другие»[10]. Принесенная дворней из крепостной деревни на барский двор, народная песня сопровождала барские праздники. Описывая празднование именин помещика в 1752 г., А. Н. Болотов в своих «Записках» вспоминает, что крепостной оркестр мог играть все, что хотел, но больше всего исполнялось русских плясовых песен, под которые можно было танцевать; кроме музыки, гостей развлекали дворовые девушки своими песнями, а затем и умевшие петь лакеи. Разумовский, Орлов, Нарышкин и другие представители придворной знати были сами и любителями, и исполнителями народной песни. В 1764 г. Д. И. Фонвизин писал сестре о песне «Из-за лесу, лесу темного», которую слышал у Елагиных и которая привела его в полный восторг. Поддерживаемая устной традицией в крестьянском, посадском и демократическом городском быту, народная песня звучала в дворянских усадьбах наряду с романсами и ариями из опер. Ритмы и образы народной лирики определяли поэтику доморощенных стихотворных произведений тогдашних бар. А. Н. Болотов писал, что все свои стихотворения он сочинял на голос какой-нибудь песни. Наконец, склад народной песни помог Тредиаковскому создать основы русского тонического стиха.
9
Путевые записки от Москвы до С. Петербурга одного англичанина в царствование имп. Екатерины II. Перев. с франц. М., 1837, с. 47–48.
10