Н. П. Николев
Николай Петрович Николев (1758–1815) воспитывался в доме известной писательницы XVIII века, президента Российской академии Е. Р. Дашковой и с детства оказался в атмосфере литературно-музыкальных интересов, характерных для наиболее культурного слоя русского дворянского общества. Этим объясняются и его собственные ранние стихотворные опыты: уже в тринадцатилетнем возрасте он написал «Сатиру на развращенные нравы нынешнего века». Юный поэт увлекался театром и музыкой. Ослепнув и выйдя в середине 1780-х годов в отставку из гвардии, Николев целиком отдается литературной деятельности. В 1792 году он избирается действительным членом Российской академии, в 1811 году — почетным членом «Общества любителей словесности» при Московском университете. Перу Николева принадлежат многочисленные оды и сатиры, басни и песни, либретто комических опер («Розан и Любим», «Приказчик», «Феникс», «Точильщик»), трагедии («Сорена и Замир», «Пальмира»), комедии («Самолюбивый стихотворец», «Испытанное постоянство» и др.). Некоторые арии из его комических опер стали популярными. Николев был близок к кружку Н. И. Панина, и его произведения проникнуты настроениями дворянского либерализма. Как поэт-песенник он принадлежал к сентименталистскому направлению в русской поэзии. Свое «Собрание разных песен» он посвятил «российскому Шолье» — Нелединскому-Мелецкому. В «Творениях», вышедших в свет при жизни поэта, опубликовано 60 песен. Несколько текстов написано на мелодии модных французских песен или популярных песен других поэтов, большая же часть — на «голоса» народных песен, которым поэт старался подражать. Сам поэт противопоставлял свою поэзию классицистической:
Строй, кто хочет, громку лиру, Чтоб казаться в высоке; Я налажу песню миру По-солдатски, на гудке.Песня Николева «Девушка по сеням похаживала…» уже своей первой строкой указывала на источник — песню «Вдовушка по сеням похаживала…». На напев песни «Дорогая моя матушка…» поэтом сочинены даже две песни: «Кто меня несчастней может быть…» и «Ах, когда б я то предвидела…». Но народность этих песен — чисто внешняя. Вообще надо сказать, что, несмотря на все старания Николева приохотить современников к своим песням, лишь немногие из них вошли в быт. Николеву приписывается популярная песня «Взвейся выше, понесися…», но для этого нет достаточных оснований (см. см.).
55* На голос: «О! ma tendre musette! etc.»[74] «Престань источник слезный, Престань, Лизета, лить! В глазах твоих любезный, И должно всё забыть». — «Внимай меня, вселенна, Внимай, любезный мой, Что я на то рожденна, Чтоб в плен отдаться твой. Чтоб чувствовать и мыслить Всегда одно с тобой; Одни утехи числить, Одною жить душой. Тебе вручила душу, Тебя клялась любить; И клятвы не нарушу, Доколе буду жить. Не льстят мне честь и слава, Не в них ищу отрад, Мой трон, моя держава — Один твой милый взгляд! Сули престол мне света, Чтоб отдала тебя; Ах, нет! твоя Лизета Умрет, тебя любя!» <1790> 56. Русская песня* Вечерком румяну зорю Шла я с грусти посмотреть, А пришла всё к прежню горю, Что велит мне умереть. Горе к речке заманило; Села я на бережок — Сердце пуще приуныло, Мутен чистый стал поток. Я, вздохнувши, тут сказала: Лейся, речка, как слеза! И, сказавши, показала Полны слез мои глаза. Струйки чисты зашумели, Будто сжалясь надо мной; Но утешить не умели, И осталась я с тоской. О души моей веселье, Для кого мне жизнь мила! Я последне ожерелье За тебя бы отдала. А когда б была богатой И большою госпожой, Все алмазы были б платой За свидание с тобой. Как сокровища я света, Берегу к тебе любовь; Ею лишь во мне нагрета Будто пламенем вся кровь. Горячее солнца знойна Сердце к милому горит, И душа лишь тем покойна, Что в себе его хранит. Вас, струйки́ мои любезны, Вас прошу в тоске моей! Донесите капли слезны Вы до милого скорей! Донесите… Пусть узнает, Сколько рвуся я по нем, Сколько сердце унывает О сокровище своем! Так скажите: «Но с тоскою Хоть и много видишь слез, А не всё, не всё с собою До тебя поток донес. Их еще осталось море Без тебя ей проливать; А в отраду, в лютом горе, Дорогого призывать». Но напрасно в вас, потоки, Погружаю голос мой; Вам пути хотя широки, Стон останется со мной. Сколько чистых струй ни вьете Быстрым бегом в берегах, Слез моих не унесете — Всё они в моих очах! Очи что ни повстречают, Всё постыло, всё беда! Рощи и луга скучают; Темно в полдень мне всегда. Ветерок ли рощу тронет, Где в печали я хожу,— Тотчас в думу… милый стонет… И от страха я дрожу! Выйду ль на лужок от скуки — Грусть за мною по пятам; Всем веселье — мне лишь муки: Где ступила, горе там! Люди с солнцем — людям ясно, А со мною всё туман! Без тебя оно напрасно, Без тебя мне жизнь обман. Нет, уж нет души со мною — Неужель, ах! ту забыл, Звал котору дорогою, И клялся, что ты любил? Нет, не верю!.. нет, не львицей Вскормлен ты, любезный мой! Той ли будешь ты убийцей, Отдан чей тебе покой? Нет, не верю… ах! заставишь Сердце верить и тому, Если сроку не убавишь, Возвратишься ты к нему! Я поверю!.. Жизнь разрушу, А тебе лишь тем отмщу, Что, любя тебя как душу, Смерть мою тебе прощу. <1792>, <1798> 57* Полно, сизенький, кружиться, Голубочек, надо мной! Лучше вдаль тебе пуститься, Вдаль… туда, где милый мой. Полети к нему скорее, Долети к душе моей; Проворкуй ему жалчее, Что не вижу ясных дней. Как листок от ветра бьется, Бьется сердце так мое, К другу движется… несется Горе с ним забыть свое… Ах! не туча развилася, Льет не сильный дождь, гроза — То по друге пролилася Горькая моя слеза! Всё я голосом унылым, Всё, что встречу, то прошу: Дай увидеться мне с милым! Для него я лишь дышу. Для него не умираю, Горем мучася моим; Не на муки я взираю, На мое свиданье с ним. Не тяжелы вздохи числю, Их не можно перечесть, Я о том… о том лишь мыслю, Чтоб к нему себя донесть. Он всё то, что в свете мило… Мило сердцу моему! Нет его… и всё постыло, И не рада ничему! Без того, по ком рыдаю И кого прошу у всех, Не найду и не желаю Ни сокровищ, ни утех. Чтобы с милым повидаться, Бурно море преплыву; Чтобы с милым мне расстаться, Смерть я жизнью назову. Ах, лети и всё до слова, Голубок, ему скажи; Возврати мне дорогого, Душу в теле удержи! Умереть его дождуся, Силы все на то сберу; На него я нагляжуся И от радости умру. <1793> 58* Душеньки часок не видя, Думал, год уж не видал! Жизнь мою возненавидя, Жизнь, прости навек! — сказал. Но лишь встретился с душою, Снова стала жизнь мила; С новой, с новой красотою Вся природа процвела. Милы стали речки снова И песчаный бережок, Где душа для дорогого Опускает поплавок, Где бежит на уду рыбка К милой, к милой красоте; На устах мне чья улыбка Краше розы на кусте. Краше розы… ей дивлюся, Видя нежну, хорошу́! Ей любуюсь, веселюся, Цвета запахом дышу. Но не розу я срываю, На сердечке мысль не та: Я целую, лобызаю Душу милую в уста. Снега личико белее И румянее зари; Очи кари дня светлее, И алмаза не дари… В взгляде милой я встречаю Ясна солнышка лучи; С нею вечно не скучаю, С ней денек мне и в ночи. С нею всё забыто мною, Окроме ее одной; С ней мне осенью, зимою Время кажется весной. О лужок, лужок зеленый, Где я с душенькой сижу! Не прельщаясь переменой, На нее одну гляжу. То, любуясь, называю Жизни душенькой моей, То цветочки я срываю И плету веночек ей. Я плету… она целует, Что тружуся для нее; Так словцом меня милует: «Ты сокровище мое! Жизни ты моей вся сладость, Жизнь тобой лишь хороша, Мысли дума… сердца радость, Душеньки твоей душа. Не отдам я дорогого За богатство всех царей; Счастья не хочу другого, Ставши душенькой твоей». Речью, душенька, такою Вечно, вечно утешай! Мною ты, а я тобою Век в любви найдем наш рай. <1798>