Песня сохранила память не только о некогда славных, но потом забытых читателями именах, но и о тех, о ком знает теперь лишь весьма узкий круг специалистов-эрудитов. О С. Митрофанове вообще неизвестно ничего достоверного (и имя его не раскрыто), но песни его, опубликованные в сборнике «Песни русские известного охотника М…», прочно удержались в народной памяти и долгое время считались фольклорными («Солнце на закате…», «За горами, за долами…» и др.), пока И. Н. Розанов не указал имя их автора.[25] О Василии Кугушеве, незначительном поэте конца XVIII — начала XIX века, отце тоже позабытого комедиографа Г. В. Кугушева, никто бы, очевидно, не вспомнил, если бы не связываемая с его именем песня «Не будите молоду…», которая поется в качестве народной и в наши дни. Едва ли что-нибудь говорят современному, даже литературно образованному человеку такие имена, как П. С. Гагарин, П. Л. Вельяминов, Д. И. Вельяшев-Волынцев, Н. М. Шатров, а тем не менее их песни «В поднебесьи раздается…», «Здесь, под тенью древ ветвистых…», «Катя в рощице гуляла…» пережили своих авторов.
Некоторые из песен XVIII века пользовались исключительной популярностью. М. А. Дмитриев вспоминает: «И все эти песни пелись и в обществе светском, и в народе: «Пятнадцать мне минуло лет…» Богдановича; «Выду я на реченьку…» Нелединского; «Стонет сизый голубочек…» Дмитриева; «Кто мог любить так страстно…» Карамзина. Кто не знал этих песен?.. И чувства их, и слова, и голоса — были просты и всем доступны. Таким образом чувства поэта переходили в народ».[26]
Конечно, большая часть песен, созданных в XVIII веке, осталась памятником русской культуры той эпохи, лишь немногие перешли в XIX век и уж совсем единичны случаи, когда романс XVIII века исполняется в XX веке. Теперь нас уже не волнует «прежестока страсть», выраженная на языке, вызывающем у современного читателя улыбку. Но эти песни встречались современниками с восторгом, как откровение и вполне отвечали духовным запросам и эстетическим вкусам дворянской интеллигенции, городского мещанства, определенной части крестьянства. Только исторический подход к этим песням поможет нам понять, чем они были интересны и близки современникам, какую роль они сыграли в поступательном движении русской культуры. Обращение к гражданским мотивам и к темам частной жизни после многовекового засилия церковной идеологии, своеобразное утверждение права человека на личное счастье, интерес к внутренней его жизни, галантное отношение к женщине, рассуждения о муках и «усладах» любви, о верности и изменах — все это было новым, волновало. И хотя тематика романсов была однообразной, а содержание неглубоким, но современников это не смущало, они, очевидно, находили в этих песнях какие-то нюансы, теперь уже не улавливаемые, дававшие право на существование многим схожим между собою, лишенным еще, как правило, индивидуализированного выражения мыслей и чувств, произведениям русских поэтов и композиторов. Успеху песен немало способствовал заметный прогресс русской версификации — реформа Тредиаковского и Ломоносова, ритмическая изобретательность Сумарокова, напевность стиха карамзинистов, пластичная образность поэзии Державина. Новую жизнь в стихи русских поэтов вдохнули и русские композиторы — безымянные и названные выше, — сумевшие найти дорогу к сердцам многочисленных слушателей. Так или иначе, XVIII век принес подлинные открытия в области песнетворчества и подготовил тот расцвет литературной песни и романса, которым отмечено развитие русской культуры первой половины XIX века.
2Хотя в начале XIX века еще очень устойчиво держатся традиции музыкально-песенной культуры XVIII века и господствующей формой остается сентиментальный романс, в самой лирике 1800–1810-х годов явственно проступают черты зарождающихся романтических настроений, что отражается и на песенном творчестве той поры. Постепенно стилистически пестрая «российская песня» трансформируется в разные виды романса, среди которых выделяется «русская песня».