В конце пути придётся рассчитаться.
ГРУСТНЫЙ РОМАНС
Я однажды гулял по столице
Двух прохожих случайно зашиб.
И попавши за это в милицию,
Я увидел её — и погиб.
Я не знаю, что там она делала,
Видно, паспорт пришла получать.
Молодая, красивая, белая…
И решил я её разыскать.
Шёл за ней и запомнил парадное,
Что сказать ей — ведь я ж хулиган.
Выпил я и позвал ненаглядную
В привокзальный один ресторан.
Ну, а ей улыбались прохожие,
Мне хоть просто кричи караул!..
Одному человеку по роже я
Дал за то, что он ей подморгнул.
Я икрою ей булки намазывал,
Деньги просто рекою текли.
Я ж такие ей песни заказывал,
А в конце заказал «Журавли».
Обещанья я ей до утра давал,
Повторял что-то вновь ей и вновь.
Я ж пять дней никого не обкрадывал,
Моя с первого взгляда любовь.
Говорил я, что жизнь вся потеряна,
Я сморкался и плакал в кашне.
А она мне сказала: «.Я верю вам
И отдамся по сходной цене».
Я ударил её, птицу белую,
Закипела горячая кровь.
Понял я, что в милиции делала
Моя с первого взгляда любовь.
ПАРНЯ СПАСЁМ
Парня спасём, парня в детдом
На воспитанье.
Даром учить, даром кормить,
Даром питанье.
Жизнь, как вода, вёл я всегда
Жизнь бесшабашную.
Всё — ерунда, кроме суда
Самого страшного.
Всё вам дадут, всё вам споют,
Будьте прилежными.
А за оклад ласки дарят самые нежные.
Припев
А ОНА НА ДВОР, А ОН — СО ДВОРА
А она на двор, а он — со двора,
Такая уж любовь у них.
Она работает с утра.
Всегда с утра работает.
Её и знать никто не знал,
А он считал пропащею,
А он носился и страдал
Идеею навязчивой.
У ней отец полковником,
А у него — пожарником.
Он, в общем, ей не ровня был.
Но вёл себя охальником.
Роман случился просто так,
Роман так странно начался:
Он предложил ей четвертак.
Она давай артачиться.
А чёрный дым всё шёл и шёл,
А чёрный дым взвивался вверх.
И так им было хорошо.
Любить её он клялся ввек.
А клёны длинные росли.
Считались колокольнями.
А люди шли, а люди шли.
Путями шли окольными.
Какие странные дела
У нас в России лепятся!
А как она ему дала.
Расскажут — не поверится.
А после дела тёмного,
А после дела крупного.
Искал места укромные.
Искал места уютные.
И если б наша власть была
Для нас для всех понятная.
То счастие б она нашла,
А нынче жизнь проклятая.
ПОЗАБЫВ ПРО ДЕЛА И ТРЕВОГИ
Позабыв про дела и тревоги
И не в силах себя удержать,
Как люблю я стоять у дороги,
Запоздалых прохожих пугать.
Гражданин, разрешите папироску?
А я не курю. — Извините. Пока.
И тогда я так тихо, без спросу
Отбиваю у дяди бока.
Сделав вид, что уж всё позабыто,
Отбежав на полсотни шагов,
Обзовёт меня дядя бандитом,
Хулиганом, — и будет таков.
Но если женщину я повстречаю,
У неё не прошу закурить,
А спокойно ей так намекаю,
Что ей некуда больше спешить.
Позабыв про дела и тревоги
И не в силах себя удержать,
Так люблю я стоять у дороги,
Только лучше б мне вас не встречать.
Я ЖЕНЩИН НЕ БИЛ
Я женщин не бил до семнадцати лет,
В семнадцать ударил впервые.
Теперь на меня просто удержу нет,
Направо, налево я им раздаю чаевые.
Но как же случилось, что интеллигент.
Противник насилия в быте,
Так низко упал я, и в этот момент.
Ну, если хотите, себя осквернил мордобитьем.
А было всё так: я ей не изменил
За три дня ни разу, признаться.
Да что говорить, я духи ей купил
Французские, братцы.
За тридцать четыре семнадцать.
Но был у неё продавец из ТэЖэ,
Его звали Голубев Слава,
Он эти духи подарил ей уже —
Налево-направо моя улыбалась шалава.
Я был молодой и я вспыльчивый был,
Претензии выложил кратко,
Сказал ей: «Я Славку вчера удавил,
Сегодня ж, касатка, тебя удавлю для порядка».
Я с дрожью в руках подошёл к ней впритык,
Зубами стуча Марсельезу,
К гортани присох непослушный язык,
И справа и слева я ей основательно врезал.
С тех пор все шалавы боятся меня,