— По голове, говоришь, ударил? Сильно?
— Ага.
— Вижу по глазам. Тускен у тебя. Какой бесстыдный, дармоед! На дитя руку поднял… Дай-ка проверю твою голову. Если тускен, помогу. Это нашенское лечение, народное. Сейчас промерю и все узнаю. — Она оторвала от корня длинную пикульку, опоясала ею голову Кавриса, потом острым камешком отметила черточки на висках, лбу и затылке, сняла травинку и стала внимательно ее рассматривать.
— Мой мальчик, — всплеснула женщина руками, — как ты только мог терпеть? На целый вершок разница — тускен! Тускен и есть твоей голове. Надо править кости.
Голова мальчика оказалась в сильных руках. Руки принялись сдавливать ее со всех сторон.
Сначала было очень больно, но постепенно боль проходила.
— Спасибо вам, тетя, — прошептал Каврис.
— На здоровье, мой мальчик. Ко мне много людей ходит лечиться. А теперь проверим. — Женщина опять обвязала голову травинкой, отметив нужные места, посмотрела ее на свет и сказала удовлетворенно: — Все на месте. Болеть больше не должно. Можешь идти себе в школу. Учись хорошенько, — улыбнулась она на прощанье ласково, по-матерински.
Сдав коня на милицейскую конюшню, Каврис отправился в школу.
Первыми, кого он встретил там, были две любимые учительницы: Софья Михайловна и Ольга Павловна.
— Здравствуй, Танбаев, — сказала Софья Михайловна. — Вот и хорошо, что вернулся к нам.
— Кому, как не тебе, Каврис, — добавила Ольга Павловна, — учиться, ведь ты у нас самый способный, самый прилежный…
Первый день в школе был для Кавриса очень удачным: учителя наговорили ему много теплых, ободряющих слов, а завуч сказал, что по распоряжению райисполкома он будет получать пятьсот граммов хлеба каждый день. «Если и колхоз, — подумал Каврис, — поможет — проживу».
Вечером, когда солнце уже закатилось и поселок укрыли голубые сумерки, он увидел из окна интерната знакомую фигуру: впереди двух конных милиционеров уныло плелся дезертир.
«Так тебе и надо, крыса! Попался-таки в мышеловку!» — обрадовался Каврис.
Глава
двенадцатая
Прошла первая четверть; Каврис Танбаев окончил ее на четверки и пятерки. Увлеченный школьной жизнью, мальчик стал понемногу забывать о тяжелых временах, которые только что пережил. Кругом были верные товарищи. Учителя, видя его старания, ставили Кавриса в пример остальным.
«Ах, дядя, дядя, — частенько вздыхал Каврис, — услышал бы ты все эти хорошие слова!»
Нет-нет да и вспоминал он Карнила. Прошло уже порядочно времени с того страшного дня, как он прочитал горестные строчки: «Пропал без вести». Почтальон Тамара так больше и не подошла к ограде их дома, — в ее большой сумке, видно, не хватало места для тоненького фронтового треугольничка с обратным адресом полевой почты. Каврис ждал письма от дяди, ждал настойчиво. На отца пришла похоронная, мать и бабушку он хоронил сам, но ведь Карнила никто не видел мертвым!
Вот почему, очевидно, Каврис мысленно беседовал с дядей, не веря, что больше никогда с ним не увидится.
…Сегодня учитель математики, Григорий Семенович, выглядел сердитым и недовольным. Он досадливо протирал очки и оглядывал притихший класс со строгим упреком — никто не мог доказать теоремы.
Макар стоял у доски, вертел в пальцах кусочек белого мела и мотал головой, как ленивая лошадь.
— Садись. Двойка! — сухо произнес Григорий Семенович, подвигая к себе классный журнал.
После Макара вызвали Тонку. Она начертила чертеж, написала условие: что дано и что требуется доказать. Но дальше этого дело не пошло.
— Танбаев! — Учитель взглянул на Кавриса, поднявшего руку.
Каврис, выйдя к доске, уверенно застучал мелом. Хмурое лицо Григория Семеновича прояснилось, а когда Каврис кончил доказательство, учитель сказал, обвращаясь ко всему классу:
— Вот как надо готовиться к урокам! Ясно? Если так будет продолжаться, то из Танбаева может выйти отличный математик.
— Он по всем предметам так успевает! — выкрикнул с места нетерпеливый Пронка.
— Вот как? Не мешало бы всем у него поучиться, тем более сами знаете, как ему нелегко пришлось.
…Этот день Каврис запомнил на всю жизнь. Он готовился к нему целый месяц. Остались позади школьные собрания, а потом и заседание бюро, когда Танбаева и его друзей принимали в комсомол. Но еще предстояло одно, самое главное, — вызов в райком и вручение комсомольского билета. После уроков, когда Каврис шел по коридору, он столкнулся с Софьей Михайловной и секретарем комсомольской организации.
— Танбаев, — остановила его секретарь, — в три часа в райком комсомола. Подготовился?