Он дождался конца и помахал рукой, мол, я здесь! Лорка приблизилась, румяная, с блестящими глазами, и тут же обернулась на толпу. Ее взгляд, похоже, выискивал очередного партнера, в теле чувствовалась жажда движения, а может, какая-то другая жажда — в общем, мучения только начинались. Севка уже жалел о необдуманном приглашении, только как теперь уйдешь?
Внезапно рядом возник Зема и полдесятка блатных. Физиономии были суровыми, парни отрывисто переговаривались, и к этой группе подходили новые и новые люди.
— Что-то случилось? — обернулась Лорка.
— Сейчас узнаю. Не уходи никуда, ладно?
Как выяснилось, блатную публику возбудило известие о гибели Мурлатого. Он таки взялся пилить мину ножовкой, распил поливал водой, как положено, но тол непредсказуем, в итоге половину черепа, говорили, снесло. Все это Севка узнал, внедрившись в возбужденную толпу, внутри которой бродила темная, пока что безадресная энергия.
— Он же это… Ну, за нас… — проговорил кто-то неуверенно.
— Точняк, за всех пострадал! — отозвался другой. — Он же кладбищенским мочилово готовил!
— А они тут? — резко спросил Зема.
— А то! Каждую субботу приходят, суки…
Кладбищенским позволялось ходить на танцы в Новый Городок, по негласной договоренности их не трогали, но пришедшим в этот вечер не повезло. Парни уже выискивали глазами врагов, из карманов вытаскивали кастеты и ножи, а на входные ворота отряжались собственные «контролеры».
— Чтоб ни одна падла не выскользнула, ясно? — приказал вожак. — Из клетки не разбегутся!
Дело пахло керосином. Музыка на эстраде замолкла, осведомленная публика потянулась к выходу, подальше от кровавых разборок, а Севка заспешил назад. Схватил Лорку за руку и потащил к эстраде, чтобы убраться тем же путем.
— Мы уходим?! — спрашивала та. — Но почему?!
— Так надо!
Выскочив за пределы «клетки», Севка тут же приник к прутьям. Он опять стал лидером, значит, Лорка должна была подчиняться, разделять его чувства и выслушивать то, что он сбивчиво проговаривает.
— Знаешь, из-за чего это?!
— Понятия не имею.
— Отомстить хотят за одного нашего! Ну, который погиб!
— Его убили?
— Да нет, сам подорвался, по дурости!
— И за это хотят других побить?!
— Ну да! Может, даже насмерть кого забьют…
Было что-то притягательное в этом кружении парней со сведенными скулами и мстительным огнем в глазах. Они передавали друг другу бутылки с портвейном, прихлебывали из горлышка, поигрывая оружием, выточенным или отлитым на пряжских заводах. Севка знал, что кастеты выплавляли из дюралюминия, а заточки изготавливались из закаленной стали. У одного мелькнула в руках «поджига» (не Севкой ли изготовленная?), еще кто-то вытащил из кармана и спрятал под куртку винтовочный обрез.
Чуя расклад, противник начал кучковаться. Внезапно одного, не успевшего влиться в кодлу, сбивают подсечкой и пинают ногами. Потом окружают второго, стоявшего с девушкой, которую тут же выкидывают из круга (женский пол в драках не при делах). Девушка визжит, а парня долбят со всех сторон, и явно не одними руками. Ну, а теперь стенка на стенку. Кладбищенские отошли к решетке, поскольку их стенка малочисленная, зато Новый Городок представляла, можно сказать, вооруженная толпа.
— Глянь, чего придумали! — воскликнул Севка. — Ногами отбиваться будут!
И верно: опытные участники драк, осознав перевес со стороны противника, просунули руки сквозь прутья, крепко схватились за стальную ограду, а ноги, обутые в подкованные ботинки, оставили в качестве оружия. Бах! — одному в морду. Другому — трах по яйцам! Толпа зачинщиков внезапно остановилась, наткнувшись на эффективную оборону. И что делать? Продержись кладбищенские минут пять-семь, приедут ментовские «уазики» (они всегда запаздывали), и придется драпать и тем, и другим. Но тут один из врагов заорал и отвалился от прутьев; потом второй сделал то же самое…
— Пойдем домой! — дернули за рукав Севку.
— Да подожди ты! Видишь, наши их ножами пыряют? С другой стороны клетки?!
— Не вижу и видеть этой гадости не хочу!
Она повернулась на каблуках. Севка бросил прощальный взгляд туда, где началось нещадное избиение врагов, и поплелся вслед за подружкой.
Столик под акацией, за которым обычно сидела урла, сегодня пустовал. В этом темном местечке можно было бы присесть, Севка закинул бы руку ей на плечо, как это делали взрослые, не исключено, что и поцеловал бы (он уже не столь неприязненно относился к поцелуям). Но как присядешь, если такой облом?