Выбрать главу

– Внутри кто-то есть! – раздался вдруг неуверенный возглас, и вся наша группа обмерла. На месте застыла даже Хитоми, хотя уж она-то наверняка должна была знать обо всех запугивающих ловушках.

Если здесь вообще были ловушки…

– Не глупи, – с глупым, деланным сарказмом произнёс крашеный блондин. – Здесь никого не может быть…

– Не должно, – расплывчато ответила Хитоми, теребя пальчиком спадающие на грудь прядки волос. Она нервничала, хотя на сосредоточенном лице девушки не дрогнул ни один мускул.

– Идёт… – обречённо зашептал кто-то. – Приближается…

Я быстро посмотрел на Макото, надеясь, что это просто одна из её проделок, но младшая дочь Дома Амамия уже не улыбалась. Просто смотрела в кривую пасть дверного проёма и хмурилась… Хмурилась нехорошо – непривычно, слишком серьёзно.

«Ей не идёт такое это выражение…», – успел подумать я, пропустив момент короткого щелчка. Нет, я услышал его, этот короткий звук, но как будто бы опередил его – и потянулся против потока времени, загребая этот удаляющийся миг, зачем-то цепляясь за него всеми силами…

Раздались вскрики. Нет, не так. Множество испуганных возгласов слились в единый шумный вздох, распугавший любопытных ночных птиц и, кажется, встряхнувший даже деревья.

Виной тому был дикий, неестественный треугольник света, в котором, точно древняя погребальная маска, отображалось ужасное чёрно-белое лицо, кажется, целиком состоящее из теней и блеклых контуров.

Я почувствовал, как зашевелились волосы на голове, наверное, даже ахнул от неожиданности… До боли стиснул кулак левой руки, с трудом сдерживаясь, чтобы не раздавить в правой ладони хрупкие пальчики Макото.

А потом всё встало на свои места, как части плохонькой мозаики. Щелчок. Конус света. Страшное лицо… Это же был классический розыгрыш с фонариком, простой и незамысловатый – шутка детсадовского уровня.

Догадка расплывалась внутри тёплой успокаивающей волной, и мне вдруг безумно захотелось поделиться ею с окружающими, сказать, что бояться нечего, что нас просто разыграли… И я уже готов был открыть рот, но остальные догадались обо всём сами, возможно, даже быстрее, чем я – и теперь сердито перешёптывались, приходя в себя.

Меня настиг жестокий прилив разочарования…

Борясь с нахлынувшими эмоциями, я поднял взгляд и попробовал рассмотреть шутника, по-прежнему прячущегося в тенях центрального храмового входа. На этот раз лицо ухмылялось, нагло и в открытую, но разобрать других деталей я не смог.

– Изоно Тоба, – процедила Макото сквозь зубы. – Очередной незваный гость.

– Изоно?.. Тоба?.. – переспросил я, и в памяти без лишних приглашений всплыл образ нелюдимого мальчишки с грязно-седыми непослушными волосами и взглядом юного волка.

Тихий, незаметный, живущий в стороне от других людей – он всегда был странным, сколько я себя помнил. А ещё… Ещё от него веяло непонятным страхом. Агрессией. Неприязнью. И сейчас все эти гадкие ощущения расползались в стороны от его сухощавой фигуры, сплетая вокруг храмового комплекса незримую паучью сеть.

– Ты в своём уме?! – Хитоми кинулась к Изоно и хлёстким движением выбила из его руки фонарик. Конус бледного света, вертясь, отлетел в сторону – и на миг весь окружающий лес превратился в гротескный театр теней.

– Не делай так больше, – холодно посоветовал Тоба. Я не видел его лица – Хитоми светила в другую сторону, а остальные были заняты жаркими обсуждениями случившегося – но подозревал, что гримаса седовласого мальчишки могла сейчас крошить камни на расстоянии.

– Как вообще можно додуматься до такого? – продолжала отчитывать шутника Амамия. – Это же… Это же дикость!

– А как можно додуматься до всего вашего похода? – парировал Изоно. – Это же дикость! – он передразнил Хитоми с холодным презрением в голосе.

Мне захотелось пойти и вмазать Тобе по лицу, не сдерживаясь, от чистого сердца – но Макото удержала меня. Несильно, но настойчиво потянула к себе и обхватила мою руку ещё крепче.

– Какое ты вообще имел право?.. – Хитоми задохнулась от возмущения и бессилия. Ей нечего было предъявить в защиту своей позиции – в конце концов, нелепо было обвинять кого бы то ни было в проведении розыгрыша, пусть даже грубого и неуместного.