С трудом подавив вцепившуюся в тело дрожь, я сам не заметил, как разразился целой канонадой шипящих вздохов сквозь клацающие зубы.
Сигарета зависла в воздухе где-то между землёй и небом… Небом, в котором горела иссиня-белая далёкая луна.
Стоп… Но если луна в безоблачную ночь стояла так высоко, то откуда, чёрт возьми, вокруг собралось столько холодной черноты?! Где же тот мертвенный свет, который позволяет чётко разобрать очертания предметов даже в полумр…
– Шин? – поинтересовалась Хитоми голосом, в котором было слишком много «какого чёрта?..» для одного крохотного слова.
– Прости, что пошёл следом, – я быстро поклонился темноте. – Просто мне показалось, что с тобой что-то не так…
– Да, со мной что-то не так, – огрызнулась Хитоми, делая очередную глубокую затяжку. – Со мной, знаешь ли, много чего не так! Почти всё! А ещё этот глупый поход – я совсем не так себе представляла ночные посиделки!
Несвоевременно опомнившись, я тупо поинтересовался:
– А ты куришь?..
Следующий выдох девушки окатил меня тошнотворной вонью табачного дыма.
– Нет, – Хитоми зло хмыкнула. – Мне просто нравится держать во рту эту палочку с тлеющим огоньком на конце. Это вселяет в меня уверенность. И подчёркивает тайные желания, как любят говорить сексуально озабоченные психоаналитики…
Хитоми была необычно словоохотлива – однако эта разговорчивость для меня ассоциировалась с тесными кандалами, которые бескомпромиссно защёлкнулись на моей лодыжке. Девушке не хватало общения, и сейчас она собиралась выговориться даже такому никчёмному собеседнику, как я.
– Знаешь, как это сложно?! – чуть ли не выкрикнула Хитоми, и я почувствовал на лице лёгкие колыхания воздуха от её порывистых передвижений. Светло-синее кимоно несколько раз соткалось из тьмы, только чтобы вновь пропасть без следа. – Знаешь, как сложно жить по всем этим правилам, законам, обрядам!? Следовать каждому бредовому слову… Заставлять себя быть лучшей… И всё – только потому, что в нашей семье я единственный перспективный ребёнок. У меня отняли будущее. Надежды, планы – всё пошло прахом! Когда старая карга умрёт – я займу её место, чтобы выйти замуж за какого-нибудь безмозглого крестьянина из другого Дома и…
Гневно выдохнув, девушка издала глубокий стон и зажгла очередную сигарету.
Я не решался встрять. Любая неосторожная фраза могла сделать положение ещё хуже, а этого я, признаться, совсем не хотел. Вряд ли Хитоми сейчас могла воспринимать мои слова адекватно.
– День за днём, день за днём я готовлюсь к тому, чтобы стать главой Дома, – девушка вдруг замолчала. Несколько раз затягивалась и тяжело выдыхала, пребывая в каких-то абстрактных далях. А потом с цинизмом поинтересовалась: – Ты ещё здесь?
– Да, – я неохотно кивнул, не надеясь даже, что собеседница разглядит этот мой жест.
– Скажи мне, Шин. Скажи – неужели я не имею права на отдых? Неужели мне нельзя просто расслабиться? Провести время с друзьями… Немного развлечься… Ну, ты меня понимаешь…
Я снова кивнул. Однако моему ответу в монологе разгневанной дочери Дома Амамия места не было – она продолжала исходить молниями гнева в совершенно другой метафизической плоскости, вне досягаемости для моих слов и действий.
– Ну почему, почему всё должно быть именно так?! – она фыркнула. – Сперва этот клоун Ватанабе приводит Мегуми для выяснения отношений с тобой. Потом появляется наша деревенская сумасшедшая, Хина. И, в довершение ко всему, ниоткуда возникает этот идиот Тоба – и выдаёт историю, от которой сводит челюсть!
Кажется, Хитоми неосознанно взмахнула рукой – маячок сигареты, мигнув на прощанье, отлетел в сторону и погиб в лапах высокой травы.
Выругавшись, девушка закурила снова.
Она была по-настоящему взведена, зла и очень расстроена. Даже то, что любой другой мог признать только малозначительной деталью – Хитоми сейчас воспринимала как сильнейший раздражитель.
– И как будто бы всего этого мало! – девушка заговорила так громко, что я испугался, не услышат ли нас в храме. – Так за моей сестрой ещё взялся ухаживать этот безмозглый…