Храмовый комплекс мало чем отличался от других синтоистских застроек и был чётко поделен на несколько частей: алтарный чертог, молельню и стоящее поодаль жилище священника. Перед входом на выложенную камнем площадку высились ворота тории – почти такие же, как попавшиеся нам несколькими минутами раньше. По левую руку, на самом краю площадки, располагалась высокая складская постройка с металлической дверью и массивным висячим замком на ней.
Странно, но этот затерянный в лесу храм вовсе не был похож на отшельническое логово – все дорожки и ступени содержались в идеальном порядке, а постройки совсем не казались ветхими. Как если бы за всем этим местом ухаживала целая бригада рабочих, а не одинокая школьница-сиротка.
В который уже раз я восхитился Хиной, почти забыв о скверном характере девушки. Ей ведь действительно непросто жить вот так, на краю нашего маленького мира, отдавая день и ночь чему угодно, кроме себя самой… Учиться обычному человеческому общению просто некогда – да и не на ком, ведь в школе мы обсуждаем только рабочие моменты.
Я покосился на свою спутницу, взлелеяв желание сказать что-то приятное, но в памяти сразу всплыл инцидент у реки…
Пришлось промолчать.
Безмолвно поманив меня ладошкой, Хина направилась в сторону жилого коттеджа. И без того внушительная постройка оказалась ещё и с хитринкой – она выглядывала на территорию храма лишь малой своей частью, пряча изогнутое тело за вытянутым зданием молельни. Наверное, в таком доме без труда могли бы жить две полноценных семьи, если не три… Для одной школьницы тут явно было слишком много места – и забот.
В большой прихожей Хина разулась и бережно поставила ботинки носками к выходу. Потопала по коридору, но, как-то нехорошо вздрогнув, тут же обернулась ко мне и выставила перед собой раскрытую ладонь. После чего прикрикнула:
– Стоп! Ни шагу вперёд!..
Я сразу почувствовал себя футболистом, получившим красную карточку… Действительно, будь у Ханаи свисток – она непременно им сейчас воспользовалась бы.
– Мисаки, не вздумай ступать на пол! – девушка сузила глаза и забегала взглядом по сторонам, разыскивая что-то крайне важное.
– Что?.. В чём дело? – я напрягся, опасаясь даже предполагать.
– Ноги, Мисаки, ноги! – она возмущённо подняла брови.
– Что – ноги?..
– Не вздумай ступать грязными ногами на пол, я его потом не отмою от крови!
– О… Спасибо за заботу, – мне даже не было обидно. Честно. Ну, может быть только чуть-чуть. Самую малость.
– И тряпка куда-то делась… Что за несчастливый день?! – Хина притопнула ножкой. – Сперва ты, теперь вот вещи пропадают…
– Я польщён – нахожусь уже на уровне тряпки-половика…
– Придётся забинтовать тебя прямо здесь… Подожди, я схожу за аптечкой, – пробурчав что-то ещё, Хина быстро исчезла в глуби дома. Хотя «исчезла» всё-таки неправильное слово – отчётливые причитания и топот запросто выдавали все перемещения девушки.
Усевшись на высокий порог, я подтянул стопу руками и с облегчением убедился, что нога не так уж сильно пострадала – да, на коже под слоем грязи и песка виднелись небольшие порезы, но их явно было недостаточно, чтобы оставить кровавые следы… И не из-за чего было поднимать шум.
Сзади послышались знакомые уже шаги и, не теряя времени попусту, Хина присела на порог справа от меня. На коленях она держала небольшую походную аптечку – мне безумно повезло, что в этом отдалённом жилье нашлась хоть такая.
Перехватив мою ногу, девушка задумчиво покивала и, похоже, подумала вслух:
– Промыть, обработать, зашить…
Я мелко задрожал.
– Нет… нет, зашивать ни к чему, – тут же отклонилась от мысли Хина. – Просто забинтовать… Так, Мисаки, – теперь она уже говорила со мной, а не с моей пяткой. – Врать не стану, будет больно. Зато к завтрашнему дню всё заживёт и перестанет беспокоить. Я приступаю…
Сразу же вспомнился вчерашний вечер… Когда мы с Мегу сидели на краю ванны и я говорил ей почти такие же слова. А потом осторожно омывал её нежные стопы, прижигал ранки и порезы... И мы вроде бы даже общались – шутили, играли в доктора, пытаясь перебороть пришедшую из детства боязнь перед обработкой ран.