– Что? – я не знал, как реагировать на эти его слова. Сперва я вообще не понял их, не углядел в них смысла.
– Ханаи… Очень красивая… – каждое следующее слово давалось Ёске всё труднее. Он явно хотел к чему-то себя самого подвести – но не мог. – У неё хорошая фигура… Красивые ноги…
Мне не нравился этот поворот диалога. Совсем не нравился. И тон Ватанабе, его вдруг поникшие плечи, взгляд в никуда – всё это наводило на самые скверные предчувствия.
– Вы бы хорошо смотрелись вместе, – наконец, выдавил из себя Ёске. Произнёс – и тут же отвернулся, вцепился пальцами в руль своего велосипеда.
Наконец, я понял, к чему он вёл. Понял, чем была вызвана его минутная радость… В ней не было веселья, даже наоборот – так находила выход истерика, пробирающая моего старого друга. Ватанабе терзала изнутри тупая, злая боль. Боль ревности, боль зависти – и боль отвращения к себе за эти чувства.
Ёске любил Мегу… По-настоящему, не так, как я. И он беспокоился за неё – за нас. Видел, что наши с ней отношения уже далеки от полных взаимной симпатии первых недель и даже месяцев. В конце концов, Ватанабе страдал наравне с нами – но где-то глубоко внутри, в самом тёмном уголке сердца, не давая выхода лишним эмоциям, что могли бы вклиниться в наш с Мегуми союз.
Он переживал за нас обоих, этот мальчишка, но как-то неправильно, не так, как следовало бы… И, в конце концов, запутался в себе и своих чувствах.
– Ты… Тебе не нравится Ханаи?.. – Ёске сражался из последних сил. Пытался сказать мне: «Оставь Мегуми», но произносил лишь что-то пустое и бессмысленное.
– Прости, – я положил ладонь на подрагивающее плечо Ёске. – Но у меня уже есть человек… которым… я дорожу… И это Мегуми.
Я не смог выговорить «люблю». Не смог.
– Ясно, – Ватанабе негромко усмехнулся и осунулся ещё сильнее. Его зубы стучали, пальцы заметно тряслись на рукоятках руля. – Тогда…
– Не волнуйся, всё будет хорошо. Я приложу все силы, чтобы наладить то, что сломалось между мной и Мегу. И я сделаю её счастливой.
Зачем я говорил это? Зачем обнадёживал и пытал друга одновременно? Почему проклятое чувство собственника не позволяло просто отказаться от дорогой, но не любимой девушки в пользу того, кто по-настоящему любил её?..
День фестиваля ещё не наступил, а я уже чувствовал себя насквозь проклятым…
Без лишних слов оседлав велосипед, я поехал прочь от подрагивающей фигуры Ёске. Наверное, это был самый правильный выбор. И самый простой.
Фантазм второй: Кукольный домик. Часть третья.
Домой ехать я не хотел – там было слишком пусто и одиноко. Кроме того, его небрежная тишина навевала неприятные воспоминания о вчерашнем вечере. О моём нескладном разговоре с Мегу и его последствиях…
Каким же глупцом я был… И остался… И буду, наверное, пока кто-нибудь не врежет мне по-настоящему, чтобы выбить из головы всю эту дурь! Хотя нет, стоп… Мне же уже врезали недавно – и ещё как! Но я так и остался дураком. Допускал все те же ошибки, обманывая себя и окружающих, не желая прислушаться к собственным чувствам. И верил, что так может продолжаться вечно.
Мимо меня, возмущённо просигналив, пронесся громоздкий грузовик – редкий гость в этих краях, представитель настоящего дорожного движения. В большом городе таких было целое море, но в нашей деревне – всего две или три машины. Одна из них принадлежала сиятельному Дому Амамия и использовалась совсем не для доставки риса…
Меня отчего-то пробрала недобрая дрожь. Амамия веками хранили свои секреты и до сих пор существовали особняком от окружающего мира. У них могла быть целая подпольная армия, взвод натренированных убийц или ещё что в этом роде – но никто и никогда не узнает этого наверняка… А в грузовичке ведь можно вывозить за город трупы несчастных, провинившихся перед Домом – подобных мне, но менее удачливых.
Чем больше думал я о Доме Амамия – тем тревожней становилось на душе. Я играл в действительно опасные игры, дёргал за хвост древнего и злобного дракона… И, что самое скверное – не собирался останавливаться. Эта мысль пришла сама собой, не встретив никаких препон в моём сознании: я действительно не готов был отступить. Нет, не после того, как почувствовал под своими пальцами невероятно мягкую кожу Макото! Я ведь хотел ещё... Хотел больше. Этот дурман ослеплял и лишал воли.