– Не вздумай подходить ближе, Шин… Не вздумай.
– Но…
– Если за нами действительно следят… то… это может привести к проблемам. Поверь. Мне ведь… Нельзя сближаться с мальчиками. Подпускать их ближе, чем нужно для непринуждённого общения в школе…
Теперь-то я понял, чем была вызвана нелепая поза девушки, слабо подходящая для выражения чувств, и весь этот сводящий с ума контроль над собственным телом... Хитоми не хотела, чтобы со спины можно было прочесть её рыдания. И потому просто держала руки на столе, как ни в чём не бывало… Расправив плечи, изредка совершая ничего не значащие движения головой – она как будто бы отчитывала меня всё это время. И каждая новая вспышка гнева – с позиции стороннего наблюдателя – должна была, наверное, предназначаться мне одному… Не омерзительным воспоминаниям или дурной судьбе – только мне, нерадивому ученику, заслужившему гнев студенческого совета…
Послушно склонив голову, я отшатнулся назад и уселся за стол – на этот раз по всем правилам поставленной пьесы, уныло и до крайности виновато. Ссутулил плечи, закусил губу… И пусть даже сама возможность наблюдения казалась мне абсурдной – давить на собеседницу ещё и глупым упрямством совершенно не хотелось… Ведь несколько минут игры по её правилам никому не сделают хуже. Во всяком случае, я очень хотел на это надеяться.
– Спасибо, Шин, – произнесла Хитоми, и по общему тону её голоса я понял, что девушка уже справилась с собственными чувствами и теперь пыталась приструнить только непослушное тело – всё ещё скованное тисками слабых рыданий. – Спасибо… Так будет лучше… У меня и так было достаточно проблем, когда шпионы рассказали матушке о сигаретах в портфеле…
Выходит, байки о тайных наблюдателях всё-таки не были ярким вымыслом истосковавшейся по приключениям девушки?.. Нет, об этом не хотелось даже думать.
Я не стал отвечать. Сжался, втянул голову в плечи и полностью вошёл в роль. Просто чтобы занять себя хоть чем-то и вытряхнуть из головы весь мусор, наметённый совершенно бессмысленными сейчас размышлениями о политике Великих Домов и их внутренних правилах… Этим вечером значение имело только одно – совершенно разбитая изнутри девушка, что сидела напротив и шла на войну с собственным телом ради каждого нового вздоха. Она действительно нуждалась во мне. Так, как не нуждался ещё никто и никогда. И между нами не оставалось границ человеческой гордости: я больше не был простолюдином из деревни, а она – дочерью одного из Великих домов…
Мы стали обычными людьми, равными по крови и духу. Парнем и девушкой, каких было полно в целом мире…Пусть даже на единственный короткий вечер – статусы и общественное положение перестали иметь какой-либо смысл.
– Итак, – произнесла Хитоми, приведя мысли в порядок и нацепив на лицо подобие спокойной маски. – Я попрошу тебя снова, Шин… Подари мне свободу от всего этого кошмара. Позволь быть той, кем я сама захочу…
Я вновь ощутил, как закопошились в груди осклизлые щупальца сомнения, но, не дав им ни времени, ни возможности подобраться к сердцу, утвердительно кивнул всем корпусом. Подался вперёд, точно раболепный проситель, и произнёс уверенным, полным внутренней стали шёпотом:
– Хорошо. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь.
– Спасибо, – девушка поблагодарила меня коротким кивком. – Было бы бесчестно требовать от тебя клятву верности, тем более, что ты не знаешь даже самых приблизительных деталей моего плана… Поэтому я просто доверюсь тебе, Шин. Доверю тебе мою судьбу. Мою жизнь. И свободу.
Она пользовалась своим коварным талантом, давила на жалость и симпатию – как будто бы одного моего согласия не было достаточно. И, без всяких сомнений, якобы случайное упоминание клятвы прозвучало именно затем, чтобы я незамедлительно присягнул на верность дочери Великого Дома и принялся кидаться напыщенными речами о том, как я брошу жизнь к её ногам или пойду на страшные жертвы, только чтобы избавить её от ужасных мучений…
Эта ситуация нравилась мне всё меньше, но давать задний ход было уже поздно.
– Хорошо, – я попытался придать голосу как можно более серьёзный тон. – Будь по-твоему. Клянусь, что…
– Ты ошибаешься, Шин, – Хитоми взглянула мне прямо в глаза, и я вдруг почувствовал себя до неприятия уязвимым. – Я не пыталась воздействовать на тебя при помощи слов… Просто позволила себе… маленькую глупость. Ни к чему обещания… или громкие речи…
– Тогда… Что нам нужно сделать, чтобы даровать тебе свободу?