А потом…
Я повиновался мгновенной команде, пришедшей как будто бы со стороны. И дальше действовал как будто бы в автоматическом режиме: поднялся с пола, прошёл к двери и осторожно – глуша в зародыше каждый скрип и стук – убрал импровизированную баррикаду. Сама дверь открылась легко и как будто бы даже охотно. Как будто бы её и не было вовсе. И только ставший совершенно отчётливым лязг телефонного аппарата давал ещё понять, что миг назад нас с ним разделяло очевидное препятствие.
Негромко втянув воздух до такой степени, что стало больно в груди, я выглянул на лестницу и с пришедшим из глубин крови охотничьим бесстрашием начал красться к ступеням. На первом этаже никого не было видно или слышно – хотя разобраться в существующих звуках не позволял беснующийся в диком припадке телефон.
Первая ступень чуть прогнулась под ногой, но без явного скрипа. Следующая жалобно пискнула, но тут же замолкла, будто бы напуганная яростными трелями, исходящими с первого этажа. Уловив нужный ритм, я быстро подстроился к периодичности звонков и начал переставлять ноги на ступенях почти неслышно для сторонних наблюдателей – пусть даже присутствие их до сих пор не подтверждалось ничем… даже в моём тронутом паранойей разуме.
С каждым новым шагом для взгляда моего открывалось всё большее пространство первого этажа, но нигде – ни за окнами, ни на кухне, ни даже под тяжёлым столом в зале – не было заметно ничего необычного… Никаких следов чужого присутствия. Никаких… Только… Одна маленькая деталь выбивалась из узнаваемой картины, проржавленным клином вставая между мною и хрупкими остатками здравомыслия.
Небольшой чёрный пакетик. Бумажный. С элегантной красной завязкой у самого верха, игривые кисточки на концах которой так плохо сочетались с общей строгостью посылки…
Не сводя взгляда с неожиданного сюрприза, я почти наощупь дошёл до телефона и, забыв о всяческой осторожности, быстро снял с аппарата гнутую трубку. Поднёс её к уху и уже собирался произнести классическое «алло», когда вдруг понял, что в динамике вновь расцвела та самая глухая тишина, что напугала меня ещё в прошлый раз. Тишина обречённости. И отчуждённой пустоты.
Предугадывая исход последующих действий, я вслепую нащупал корпус телефонного аппарата и несколько раз тронул рычажок сброса. Гудка так и не последовало. Предсказуемо.
Вернув трубку на место, я прошёлся к центру зала, понимая, что ноги деревенеют всё сильнее с каждой секундой, и в упор посмотрел на элегантный пакетик, плотно стянутый поверху. Протянул к нему руку, но тут же опомнился и, вновь восстановив контроль над телом, обвёл обманчивое окружение полным подозрения и паники взглядом.
Окна… На первый взгляд, они казались нетронутыми. И плотно закрытыми. Все до единого. Щеколды находились на своих местах, и открыть их снаружи как будто бы не представлялось возможным… как будто бы. Значит, оставалась только дверь?.. Но там тоже был засов – крепкий и достаточно прочный, чтобы выдержать натиск взрослого мужчины или даже двух. Рика всегда уделяла массу внимания моей безопасности – и до сих пор я был свято уверен в том, что наше семейное гнёздышко неприступно и совершенно безопасно…
Непослушными пальцами я ухватил за уголок чёрный пакет – он оказался на удивление увесистым для своей небольшой формы – и осторожно осмотрел его со всех сторон. На первый взгляд это был обычный подарочный пакетик, в который принято укладывать любую милую ерунду, которую хочется преподнести возлюбленной девушке или доброй подруге. Немного смущал только цвет – матовая чернота бумаги как будто бы поглощала окружающий свет, распространяя вокруг себя ореол беспощадного мрака. Не улучшала ситуацию даже красная витая верёвочка, схватывающая борта пакета вместе – она тянулась раздвоенной кровавой нитью, приковывая внимание и почти заставляя заглянуть внутрь странного вместилища.
Что могло быть там?.. Что?.. Странно, но ответ на этот вопрос уже крутился в моей голове. Оставалось только убедиться в реальности собственных сюрреалистичных выводов…
Рубиновая верёвочка легко поддалась и уступила первому же неловкому движению моего пальца. Верхушка пакета распахнулась, стоило только чуть сдавить его книзу, и взору моему предстал знакомый уже мешочек – красный с золотом – внутри которого угадывались неровные очертания самодельных сладостей. Почему именно сладостей?.. Хотя бы потому, что я знал о содержимом этой вещицы и запомнил её во всех деталях ещё в тот раз, когда увидел впервые. В тонкой ладошке старшей дочери Дома Амамия.