– Ваша любимая ученица пообещала прикончить меня, – улыбка Ханаи стала ещё страшнее и шире, хотя каким-то чудом не мешала девушке выговаривать слова, полные жгучего яда. – И ваша очередь тоже придёт, каждого из вас. Если посмеете поднять головы, а не просто сидеть, поджав хвосты, как дворовые собаки! Но нет, нет же. Вряд ли хоть один из вас всех способен справиться со своей трусостью… Как это… жалко!
Хина сложила руки под грудью в привычном жесте и тяжело вздохнула. Затем, с ложным уважением кивнув преподавательнице, она повернулась к входной двери и вышла из кабинета… Оставив после себя тишину ещё более тяжёлую и глубокую, чем та, что повисла с уходом Хитоми.
Не проронив ни звука, Иошизуке-сенсей собрала со стола свои вещи и покинула классную комнату. Следом за ней, сохраняя всё ту же траурную тишину, потянулись и некоторые ученики – хотя большинство осталось на своих местах в ожидании чего-то неопределённого. Казалось очевидным, что урок подошёл к концу, даже не начавшись, но одноклассники мои не спешили расходиться. И я, поддавшись этой бездеятельной неуверенности, тоже замер у своей парты.
В тот момент мне как никогда сильно требовалось присутствие Ёске – с ним я мог обсудить суть сложившейся ситуации, не тревожась о недопонимании или предвзятом отношении: друг мог понять меня лучше других, и, быть может, в его голове мог появиться ключ к разгадке этой головоломки. Решение, которое устроило бы всех.
Вот только Ёске никак не мог оказаться рядом. После трагической гибели матери, он не решался показаться вне дома даже на следующий день после фестиваля…
Школьные занятия подошли к концу в тот самый момент, когда Иошизуке-сан сбежала в учительскую. Спустя полчаса тишины сдались и разбежались по домам самые стойкие из моих одноклассников, и, окончательно утомившись ожиданием, я тоже начал собирать вещи. Не знаю, что именно так задержало меня в большей степени – то ли обострившееся чувство долга перед Иошизуке-сенсей, психика которой явно была травмирована неподобающим поведением двух показательных учениц, то ли банальное опасение наткнуться на порезанный труп Ханаи Хины у крыльца школьного здания.
К моему разочарованию – мне стоило некоторых усилий признаться себе в этом – мёртвого тела Хины поблизости от школы не оказалось. Не было вообще никаких следов чьего бы то ни было присутствия: большинство остальных учеников сейчас находились на уроках, а ребята из моего класса давно разошлись кто куда.
Восприняв пустоту школьного двора как данность, я быстро нашёл свой велосипед на стоянке среди множества других таких же. Забросил портфель в корзину у руля, после чего не торопясь повёл двухколёсного товарища у бедра – я как будто бы разучился ездить на нём после всех этих пеших прогулок, и не сразу преодолел страх перед знакомой, но в то же время как будто бы чужой металлической конструкцией.
Дома я оказался раньше обычного – даже при том, что половину пути проделал пешком – и потому, выбитый из привычного графика, долгое время не мог найти себе дела. Бродил по комнатам, надеясь занять и отвлечь себя воспоминаниями о жизни с отцом, проверял по нескольку раз холодильник и, всякий раз оказываясь у лестницы, проверял, работает ли телефон. Но в трубке слышалась лишь абсолютная тишина, будто б порождённая безвоздушным пространством самого космоса, однако, к собственному удивлению, я всё спокойнее относился к этой вынужденной изолированности. Отсутствие связи уже не вызывало прежнего чувства загнанности, хотя мне не раз и не два хотелось набрать номер Мегуми или Ёске и услышать в ответ что-то кроме пугающей тишины. Хоть что-нибудь.
Наверное, я был бы рад даже звонку Хитоми – разговор с ней мог бы открыть многие детали произошедшего с ней ужаса – но при всяком воспоминании о дочери Великого Дома, мысли мои уходили в сторону, к образу Ханаи Хины. И тому бессмысленному спектаклю, коим та добилась абсолютной, испепеляющей ненависти со стороны Хитоми и упала до самой земли в глазах одноклассников. Зачем она пошла на это?.. Какие цели вообще могла преследовать, кроме удовлетворения тупой и неоправданной агрессии?.. Я не знал. И мог только надеяться на то, что угроза смерти со стороны Амамии Хитоми была не более чем внутренним монологом, нашедшим выход сквозь состояние аффекта. Ведь… небольшая перепалка не стоила того, чтобы обагрять руки кровью…