Безумие.
Едва ли его можно было считать заразным, но… я готов был поклясться, что мои проблемы с рассудком начались именно из-за Хитоми. Все эти припадки безотчётного беспокойства, разговоры с самим собой и абсурдные догадки становились всё сильнее с каждой минутой, что я находился поблизости от этой сумасшедшей. Она как будто бы распространяла вокруг себя ауру помешательства, оставляющую глубокий след в разумах окружающих. И Хина… Быть может, её свело с ума именно это?..
Хотя… Даже думать о чём-то подобном было странно. Нездорово.
Школа молчала. Нежилась в рассветной тишине и слабых лучах восходящего солнца, подставляя пологие каменные бока волнам надвигающегося тепла. Здание казалось нелюдимым, хотя внутренний двор был заставлен ученическими велосипедами, и некоторые из прямоугольников окон светились ярким электрическим светом. В моём классе царил лёгкий полумрак, но сквозь тёмный портал оконного стекла можно было разглядеть движение: шторы слегка колыхались, словно их нечаянно задевал кто-то, проходящий мимо, а по чёрному пятну доски определённо гуляли белые следы мела.
Как и снаружи, на первом этаже не было ни души. Даже учительская, казалось, затаила дыхание, сдерживая обычные звуки разговоров и работы преподавателей, и лишь в далёкой классной комнате в конце противоположного коридора – где располагался кабинет домоводства – был слышен негромкий девичий гомон.
Коридор, прилегающий к двустворчатым дверям моего класса, был погружён во мрак. Задержавшись на секунду у лестницы, я попробовал зажечь свет, но маленький пластмассовый переключатель никак не отреагировал на моё вмешательство, сколько бы я ни щёлкал им сверху вниз и обратно. Похоже, что-то перегорело во всей цепи по этажу – и кабинеты буквально утопали в предрассветной мгле.
Смирившись, я прошёл в собственный класс и, переступив порог, вдруг ощутил сильнейшую дурноту. Меня как будто бы швырнуло в воздух, как на отвесном участке «американских горок», и тут же обрушило вниз со скоростью достаточной, чтобы желудок начал искать путь к горлу в обход диафрагмы и лёгких.
А потом в голове моей, сопровождаемое диким ноющим свистом на грани болевого порога, появилась картина, свидетелем которой я никак не мог быть раньше – и всё же узнавал её вплоть до мельчайшей детали. Как будто сон, ставший явью, взялся решительно заявлять о себе, привлекать внимание, намереваясь подчеркнуть собственную значимость…
И я знал, что увижу в классной комнате. Знал: там, у окна, будет находиться единственная тонкая фигура, укрытая темнотой, точно самым мягким покрывалом. Настороженная, хрупкая – она будет выражать неземную печаль, и единого взгляда на неё мне будет достаточно, чтобы задохнуться от волнения.
Хитоми. Она стояла и смотрела за окно, совсем как тогда, в другом месте и – как знать – может, в другом времени или витке бесконечной спирали, стояла и наблюдала за чем-то, что могло быть интересно ей одной – и никому больше. Две пронизанные сотнями мелких деталей картины были так похожи, что почти накладывались одна на другую, вызывая у меня дикую головную боль… Вот только в этот раз в классе был ещё кто-то кроме нас – пусть даже я никак не мог сфокусировать на них взгляд – и на Хитоми не было той самой школьной формы, только уже виденное мною иссиня-чёрное кимоно с толстым красным поясом.
И меж нами – мной и Хитоми – вновь возникла тонкая, едва различимая связь. Нить тишины, содрогающаяся при каждом движении и норовящая оборваться в каждую последующую секунду.
Не отводя взгляда от девушки, я оставил портфель на своём столе. Сделал шаг в её сторону, но вовремя опомнился: у окна стояла сейчас не просто одна из моих одноклассниц или подруг – а доведённая до отчаяния девушка, в голове которой, скорее всего, по-прежнему расцветает анархия абсолютного эгоцентризма…
Кто-то заговорил со мной. Кажется, об отсутствии электричества на этаже – я не придал этому значения и буркнул что-то в ответ… Негромко. Так, чтобы не услышала Хитоми. Однако та как будто бы только и ждала меня – и тут же напряглась, почти незаметно задвигалась всем телом в аккуратном повороте. Не допуская прежних ошибок, она развернулась через правое плечо и осторожно – будто боясь спугнуть меня – перевела на моё лицо взгляд единственного глаза.