Она стояла на вершине лестницы, глядя сверху вниз агатом единственного глаза, и мяла пальчиками правой руки кожух, который скрывал основание её отсечённых пальцев.
Я слишком запыхался после марш-броска по ступеням, чтобы говорить, и она с радостью воспользовалась этим. Заулыбалась дикой, замораживающей душу улыбкой, после чего ласково произнесла:
– Здравствуй, Шин. Я знала, что ты придёшь, и заварила отличного чая…
– Где Ёске?! – выпалил я первое, что пришло в голову. – Что случилось с его домом?.. Зачем ты устроила этот пожар?!
Я жаждал опровержений. Молил об этом все высшие силы. Надеялся, что в следующую секунду Хитоми посмотрит на меня с недоумением и погонит прочь за столь абсурдное подозрение. Но та лишь стояла, с улыбкой на красивых губах, и смотрела мне прямо в сердце.
– Я не устраивала лесной пожар, – произнесла Хитоми минуту спустя, но тон её не позволил мне вздохнуть с облегчением. – Наверное, кто-то из них смог покинуть их жилую коробку и добежал до деревьев… А огонь начал распространяться уже оттуда…
«Кто-то из них…»?.. «… Добежал до леса…»?.. У этих фраз не могло быть нескольких вариантов трактовки. Просто не могло. И… то, как их произнесла Хитоми… внушало ещё больший ужас. Убеждало в действительности самых диких догадок.
По щекам моим побежали слёзы. И на этот раз дым был ни при чём.
– Зачем?.. – давясь горечью, просипел я. – Зачем тебе это?..
– Я убрала всё, что стояло между нами, – легко объяснила Хитоми, отходя от лестницы и приглашая следовать за собой. – Все препятствия. Твой дом тоже будет сожжён. Но пойми: это всё – во благо тебе. Нам. Ты поймёшь, но чуть позже… А пока что – доверься мне… Пойдём, пока чай не остыл.
Она говорила так спокойно, так вкрадчиво… Как будто бы понимала меня. Как будто бы не была чёртовой сумасшедшей, помешанной на собственной правоте. Но у меня… У меня просто не было сил ненавидеть её или желать ей смерти. Только пустота в груди и бездонная горечь за ту ошибку, которую я допустил. Ошибку, что стоила жизни моим друзьям и близким.
– А Макото?.. – слабо поинтересовался я, уже зная ответ.
– Эта выскочка получила то, что заслуживала, – Хитоми безразлично пожала плечиками. – Нет, пойми меня правильно – я люблю свою сестру. Но она разрушила нашу семью. И продолжала разрушать с каждым днём. Она – ведьма, демон в человеческом обличье! На её руках больше крови, чем…
Тут Хитоми осеклась. Замерла в нерешительности, как будто бы её внутренний монолог вдруг натолкнулся на последний бастион адекватности, который когда-то отвечал за всё, что не следовало произносить вслух. И, к моему удивлению, конфронтация с этим оплотом вменяемости прошла не в пользу новой Хитоми: речь девушки прервалась сама собой, будто мы даже и не затрагивали тему судьбы Макото.
Утирая слёзы, я плёлся за хозяйкой Великого Дома по наружным переходам, изредка поглядывая на приближающуюся стену сереющего дыма.
– Их ведь не осталось, да? – зачем-то решил убедиться я. – Ни Ёске… Ни Мегуми… Ни Ханаи?.. Никого?..
– Мне больно, Шин, – плаксиво отозвалась Хитоми, сжав небольшие кулачки. – Мне очень больно. У меня в голове горит огонь. Уже несколько дней. Моя рука не слушается. А ты… Ты делаешь мне ещё больнее! Ты заставляешь их голоса снова звучать у меня в голове! Прекрати! Немедленно!
Я разрыдался в голос. Терпеть подобное обхождение к ушедшим было выше моих сил – и несколько минут я просто сидел на холодной земле, уткнув лицо в ладони, и плакал по тем, кого уже нельзя было вернуть. В невыносимую, ужасную потерю до сих пор не хотелось верить! А эта… Эта одноглазая мразь… позволяла себе…
– Пойдём, Шин, – голосок Хитоми обжигал не хуже пламени пожара. – Мы промоем тебе глаза от этого дыма, а потом…
Я не выдержал. Не смог больше этого терпеть. Взревел полным ненависти диким зверем, поднялся во весь рост и мгновение спустя стиснул тонкую шею девушки белеющими от натуги пальцами. У меня, оказывается, были большие руки… Достаточно большие, чтобы горло Хитоми казалось в них тонкой фарфоровой трубочкой, которую так легко сломать!..
Продолжая подбадривать себя чудовищным воем горя и злобы, я начал всё сильнее сдавливать белую кожу хозяйки Великого Дома, давил и толкал её от себя, намереваясь уложить мёртвое тело на каменную кладку дороги без лишнего шума! А Хитоми… она даже не думала вырываться. Или умирать. Просто глядела на меня, задыхаясь, и не понимала… Ничего, ничего не понимала!..