Окончательно растерявшись, я попробовал вглядеться в незваного гостя как следует – и обомлел… Копны волос, выбивающиеся сквозь полосы окровавленных бинтов, искривлённые от ненависти губы и изломанное телосложение, в котором уже нельзя было обнаружить сходства с прежним человеческим образом – всё это казалось мне до боли знакомым…
– Я убью тебя, сестра! – прошипело существо беззубым ртом, и в его жутком голосе я нашёл последнее доказательство для своей догадки.
Это была Амамия Макото. Изуродованная. Доведённая до сумасшествия бесконечными пытками и не имеющая уже ничего общего со своим прежним «я» – ни с одним из них…
Воспользовавшись созданным замешательством, Макото бросилась вперёд, припадая на правую сторону и, как будто бы, намереваясь пройти сквозь меня. В её скрюченных руках, стянутых плотной коркой одеревеневших от крови бинтов, блестела сталь фамильного кинжала, от вида которой я потерял последнюю волю к действию.
Слишком силён был стресс и бессознательный страх. Слишком. Разум мой уже почти готов был сдаться, уступить давлению ярящегося безумия…
Я стал свидетелем чего-то настолько сюрреалистичного и дикого, что просто потерял сам себя… Завис в одном положении, не решаясь даже отодвинуться с пути Макото. А её это, похоже, совершенно не волновало… Между двумя сошедшими с ума сёстрами образовалась незримая связь – пружина ненависти, которая, растянувшись до предела, теперь спешила с грохотом вернуться в первоначальное положение. И я был в самом её центре, на пути двух противопоставленных сторон…
У меня не осталось времени даже чтобы вдохнуть вонючий сухой воздух: преодолев половину зала в несколько прыжков, исковерканное подобие Макото врезалось в меня изо всех оставшихся сил. И я почувствовал себя скалой, встретившей удар могучей волны: усилие младшей дочери Великого Дома Амамия разбились о мою грудь без каких-либо последствий. У маленького, измученного тельца хватило силы только для того, чтобы пошатнуть меня, но не оттолкнуть или вовсе обрушить… Проблемой оставался только нож, гладко вошедший меж моих рёбер слева, у самого основания грудной клетки. Я видел его. Видел своё отражение в постепенно багровеющем от крови лезвии – но не чувствовал боли. Был слишком шокирован для подобных ощущений.
Роняя слёзы, я перевёл взгляд на то сокрытое бинтами гладкое место, где должно было располагаться лицо Амамии Макото, и с ужасом обнаружил в единственном открытом глазу отражение собственных рыданий. И лица – уродливой гримасы, едва ли похожей на моё обычное выражение… А там, за собственной головой, я уловил движение Хитоми. И сверкающий холод в её руках.
Амамия Хитоми замахивалась длинным боевым мечом, собираясь обезглавить Макото на месте одним точным ударом по диагонали. И как будто бы не видела – не могла, не хотела видеть! – что на пути её смертоносного лезвия встанет моё плечо и… часть моего торса… Это была даже не ненависть – высшая точка, белая пустота отторжения. Как будто бы Хитоми считала своим долгом, обязательством перед высшими силами избавить мир от своей сестры… Любой ценой…
Зажмурившись, я успел только выдохнуть одновременно носом и искривлённым ртом… Когда мир раскололся напополам.
Последним, что предстало перед моим уже невидящим взором, было хрупкое тельце Кобаяши Мегуми, глухо ударившееся о камни на дне ущелья в нескольких метрах от естественной пещеры в теле горы. Пещеры увешанной множеством священных белых канатов…
Фантазм Ночи Фестиваля: Мегуми.
– Ты предал меня, Мисаки Шин! – Мегуми отшатнулась, пряча слёзы, закашлялась в тщетных попытках отдышаться.
Я вздрогнул. Слова девушки, дрожащей от возмущения и ненависти, будто бы очертили вокруг нас купол гнетущей черноты. Все остальные звуки утонули, остался только рваный шум дыхания и грохот сердца, бессильно бьющегося о белую клетку рёбер. Не живая и не мёртвая тьма отравляла разум, внедряла в него тень страха, прогоняющего прочь все мысли и воспоминания…
Вселенная сжалась до размеров небольшой поляны. Покрылась множеством кривых шрамов, разрушаясь и восстанавливая себя, заполоняя эфир коллективного бессознательного потоками ревущего белого шума.
– Ты лгал мне! – девушка снова закричала, пройдясь по мне плетью испепеляющего взгляда, и лицо её вдруг исказилось полусотней различных эмоций. Она видела: я не понимал, что происходит! Не понимал, хотя только что бежал за ней через пугающий ночной лес, выкрикивая ничего не значащие слова, бежал до тех пор, пока…