— Замените меня у двери, — сказала она веско.
Какая ирония! Она — надзирательница этого места, верховная госпожа, директриса школы для плохих мальчиков.
Она снова повернулась ко мне и смерила взглядом фиолетовых глаз. И что сказали мне эти глаза? Они поведали о жизни, которую их обладательница вела в фантазиях: в готической сказке о баронессе, лишенной титула и наследства крупным мужчиной с кустистыми бровями, которые он иногда посыпал блестками. Этот блескобровый злодей, что однажды весной вышел из леса, пока она искала убежища в монастыре кармелиток, намеревался ввергнуть баронессу в свой плен, лишив состояния. Но высокорожденная леди не уступит никогда или же только тогда, когда будет готова. И теперь большую часть своего времени она проводит, призраком бродя по барахолкам и магазинам подержанных вещей, пытаясь вновь собрать свои аристократические аксессуары и предметы, рассеянные по миру коварным поклонником. Пока у нее все получалось, она умудрилась собрать многие из вещей, утерянные из-за махинаций злосердечного лиходея, который со временем неминуемо овладеет ее телом и душой. В коллекции баронессы есть несколько платьев ее любимого монашеско-черного цвета. Каждое из них сильно сужается под грудью, а на уровне талии расходится колоколом. Лиф застегивается пуговицами от груди до самой шеи, которую обхватывает полоса черного бархата, заколотая жемчужной брошью. На запястье тонкая цепочка с медальоном в форме сердца, внутри него — водоворотом закрученный локон светлых волос. Разумеется, баронесса носит перчатки, длинные и мучнисто-бледные. И извивистые шляпки от безумного шляпника, с ниспадающей вуалью, напоминающей экраны из проволочной сетки в исповедальне. Но больше всего ей нравятся объемные капюшоны, вроде тех, что собираются множеством складок на плечах тяжелых плащей с подкладкой из атласа, сияющего, как черное солнце. Плащей с глубокими карманами как снаружи, так и внутри для хранения драгоценных сувениров, плащей с серебряными шнурками, затягивающимися вокруг шеи, плащей с утяжеленным подолом, которые тем не менее невесомо развеваются под порывами полуночного ветра. Их она горячо любит.
Именно так она одета, когда блескобровый злодей смотрит в ее комнату, проклиная оконный переплет и ее мечты. И что она может сделать? Только сжаться от ужаса. Вскоре она уже размером с куклу в черном кукольном костюме. Куклу, что набита трепещущими костями и лихорадочной кровью, ее внутренности щекочут могильные перышки страха. Она перелетает в угол комнаты и съеживается в огромных тенях, иногда грезя там всю ночь — о колесах экипажа, грохочущих в лавандовой дымке, или жемчужном тумане, о перламутровых кострах, дрожащих за пределами сельских дорог, об утесах и звездах. А потом просыпается, засовывает в рот мятный леденец, который, уже развернутый, лежит на прикроватном столике, потом выкуривает половину сигареты и выбирается из кровати, гримасничая от света послеполуденного солнца.
— Идем, — говорит она, засунув руки в кожаные карманы.
И ее громкие каблуки выводят меня из комнаты, где на каждом лице играет притворный румянец.
— Так вы мне сейчас проведете экскурсию от управляющего? — спрашиваю я мою госпожу. — Я не из города. Там, откуда я родом, ничего такого нет. Я же получу то, за что заплачу, правильно?
Она ухмыляется:
— Удовлетворение гарантировано, — говорит с надменностью, призванной скрыть ее мучительно послушную, подчиняющуюся, натуру.
Она совершает несколько нерешительных движений, но потом направляет меня к металлической лестнице, которая лязгает, пока мы спускаемся в мельтешение алых теней, ядовитый пар преследует нас, волочась рядом, как безумно преданный дух.
Удивительно, но в несколько казенном подвале Дома Цепей было окно. Впрочем, это оказалась лишь симуляция, сделанная из пустых оконных рам, за которыми располагался нарисованный пейзаж, освещенный тусклой лампочкой. Великие пустоши поднимались к горам, вздымающимся в туманной мгле. Вдалеке проступали очертания замка, похожие на дурное предзнаменование. Я чувствовал себя как ребенок перед витриной в магазине, изображающей мастерскую Санты. Но настроение картина создавала, это точно.
— Красивая вещь, — сказал я своей спутнице. — Очень жуткая. Мои поздравления художнику.
— Художник польщен, — холодно ответила она. — Но здесь, внизу, смотреть нечего, если вы, конечно, хотите именно посмотреть. Лишь несколько комнат, зарезервированных для особых клиентов. Если вы желаете чего-то действительно жуткого, то пройдите в конец коридора и откройте дверь справа.