«Знаменитость»
Для записи любимых песен я приобрел у паренька из соседней школы специальный аппарат, собранный по чертежам из журнала «Юный техник». С грехом пополам нарезав пару пластинок, я ощутил предпринимательский зуд, заставивший меня направиться в магазин «Мелодия» и предложить свой товар высокому парню с бородкой по имени Алеша. Он приобрел эти «уникальные» пластинки за 10 дореформенных рублей, и с того момента я стал подпольным бизнесменом. В дальнейшем сам старался не торговать. Этим занималась группа сбытчиков.
Так продолжалось до тех пор, пока в мое окружение не внедрили стукача, который заказал большую партию накануне праздника 1 Мая 1960 года. После бессонной ночи, когда на полу квартиры высились горы стружки и лежали пачки пластинок, в шесть утра в дверь нашей коммунальной квартиры позвонили. Открыла моя перепуганная мать. На пороге стояли милиционеры с двумя понятыми. В результате обыска вынесли весь заказ, оригиналы и сам станок. Меня тоже «изъяли» вместе с имуществом и отвезли в райотдел на бывшую улицу Ракова (ныне — Итальянскую). Туда же доставили еще человек двадцать «писарей» со всего города.
Вот здесь-то я и увидел впервые всех своих коллег — энтузиастов подпольной звукозаписи, и среди них Руслана Богословского, которого уже брали, как оказалось, неоднократно. Он держался молодцом соответственно гусарской внешности и офицерской выправке. Как выяснилось позже, наследственной. Станок его блистал никелем и хромом в отличие от наших самопалов.
Допрашивали нас поодиночке и, продержав суток трое, отпустили под подписку о невыезде. Был суд, где все, кроме Руслана, отделались условными сроками и конфискацией аппаратуры. Богословский же получил четыре с половиной года, но был вскоре освобожден по состоянию здоровья.
Тогда ко мне пришла первая настоящая слава: в ленинградской газете «Смена», а пару месяцев спустя и в журнале «Крокодил» напечатали фельетоны про «нехороших людей», которые в Питере торгуют «левыми» дисками. Не забыли их авторы и о Рудике Фуксе.
Дело происходит в отделе грампластинок одного из магазинов Ленинграда. Над ухом покупателя раздается вкрадчивый голос:
— Имею предложить приличную музычку на ваш просвещенный вкус: «Рок вдвоем», «Я хочу иметь младенца», «Скелет в чехле»… Не ошибетесь. Продукция первый класс.
Ничего нет удивительного, если эффект превысит ожидания. И вместо готовности приобрести десяток другой рок-н-ролльных страстей, записанных на фоне ребер или тазобедренных костей, покупатель отшатнется от наглого негоцианта.
Заметив, что конкурент терпит фиаско, в дело вступает представитель конкурирующей фирмы:
— Бессмертный Лещенко, «Тоска по родине», всего пять с полтиной. Мелодично и душещипательно. Имею также «Рюмку водки», «У самовара я и моя Маша»…
Шестым чувством догадываясь, что и Лещенко не пришелся по вкусу, в торг включаются двое чернявых коммерсантов — братья Кравченко, известные под кличкой «татары».
— Ха! Детские забавы. Старье. Что вы их слушаете? Берите у нас. «Четыре зуба», «На Дерибасовской», «Хлеб с маслом»…
— Мадам, вас обманывают. Это же дешевка — на костях. Имею подлинные, с фирменной маркой — «Интерконтиненталь», «Виктория», «Лондон»… Завернуть?
Нельзя сказать, чтобы товар, воспроизводящий стук костей, вой и дикие выкрики, смертельную тоску, сразу находил потребителя, но всё же с пустым карманом молодые негоцианты домой не возвращались. За последнее время сеть сбыта рок-н-роллов, хула-хупов не только выросла, но и была поставлена на широкую ногу. В ней определились свои законы и своя иерархия, появились боссы и мелкие торгаши.
Пределом мечтаний для всех были, конечно, воротилы союзного масштаба. Воркута, Донбасс, Ростов, Ленинград и другие еще неустановленные точки — таков размах деятельности акулы высшего полета — Витьки Шустрого (по паспорту Виктора Калистратовича Панышева).
10
Выдержки из статьи Г. Бальдыш («Смена», 24 июня, 1960 г.). Авторская орфография сохранена.