Кончилось тем, что Витя переехал в «Кисмет» и поселился в полуподвале, где были оборудованы жилые помещения. Ради шутки мы начали сочинять и записывать всякие хулиганские «музыкальные сувениры». В пику Вилли Токареву я придумал ему псевдоним — Виктор Слесарев, и понеслось… Сначала сделали две кассеты: «Мат по-белому» и «Мат по-черному». Смотрю, людям нравится. Тогда я придумал Вите легенду, что он радист с советской подлодки, которым выстрелили торпедой прямо на брайтонский пляж. Народ поверил, стали раскупать пленки. Со мной он выпустил пять кассет: кроме первых двух, были «Мат-перемат», «Нэп на Брайтоне» и «Неспетый Высоцкий». Потом Слесарев неожиданно крепко запил, а когда «пике» кончилось, вернулся в семью и начал записываться самостоятельно. Долгие годы я ничего не знал о нем. Ходили слухи, что он умер. Но недавно выяснилось, что Виктор жив-здоров, только больше не поет блат, а, напротив, ударился в религию и пишет какие-то философские статьи, стихи…
Помимо своих проектов, я выпускал готовый материал самых разных исполнителей. В их числе пластинки талантливого барда Геннадия Браймана «Колокола», отличный диск эмигранта из Финляндии Евгения Гузеева под названием «Трамвайный вальс», «Песни русских студентов» Бориса Валехо и авторский сборник «Эхо войны» Александра Алона из Израиля. С последним произошла трагическая история. Будучи в Нью-Йорке, Саша заглянул в гости к своей знакомой, довольно состоятельной даме. В разгар вечеринки в квартире случился бандитский налет. Грабители связали всех и принялись обчищать хозяйские закрома. Однако Алон не растерялся, сумел освободиться от пут и в тот момент, когда гангстеры уходили с награбленным, бросился им вдогонку. Он выскочил за порог и тут же получил удар ножом в сердце…
«Кисмет» не был монополистом на рынке русской музыки, и у него, конечно, были конкуренты. Одним из них являлся Евгений Конев, основатель IRS Record company, который попил немало моей крови. У него была прямо-таки идея фикс вытеснить «Кисмет» с рынка. В Москве он работал гаишником и, видимо, благодаря связям в органах ему в отличие от меня удалось вывезти в Штаты большое количество записей.
Основным источником дохода от распространения пластинок и кассет была их рассылка по всему миру. В «Новом русском слове» и я, и мой конкурент размещали рекламу своих каталогов, по которым каждый читатель мог выбрать свою любимую музыку. Конев начал строить козни и добился своего: мне здорово подняли расценки на рекламу. Этим соперник не ограничился — снял помещение под магазин рядом со мной, пришел и сказал: «Всё, Рувим, теперь тебе мат…» Но его планам не суждено было сбыться. Несмотря на все происки, ход конем Коневу не удался — «Кисмет» устоял. А сам он, насколько я знаю, сейчас трудится дворником в Нью-Джерси.
Спровоцированное же Коневым охлаждение в отношениях с «НРС» заставило меня искать другие площадки для публикаций. На страницах «Панорамы»[31] была опубликована серия моих статей, посвященных Юлу Бриннеру. Информация, озвученная в них, была по-настоящему эксклюзивной и слегка «желтоватой». Дело в том, что писал я их по мотивам воспоминаний личного массажиста Бриннера. Материалы вызвали бурную полемику, но, будь в ту пору жив сам Юл, думаю, мне пришлось бы несладко.
«Трамвайный вальс»[32]
Эмигрантский виниловый альбом «Трамвайный вальс», изданный совместно с Рудольфом Соловьевым (Фуксом), появился на свет в США в конце восьмидесятых. Случилось это незадолго до двух революционных событий: развала СССР и прихода лазера на смену винилу. Диск широкого распространения не получил отчасти по этим двум причинам, а отчасти потому что я — автор, исполнитель, а также авантюрист в области звукозаписи и аранжировки — этот первый блин посчитал комом. Хотя это мое субъективное мнение.
В детстве мне посчастливилось слышать магнитофонные записи Петра Лещенко, Вертинского и, возможно, еще каких-то эмигрантов. Кроме того, эмигрантские и дореволюционные песенки напевались, передавались от одного другому, то есть существовали сами по себе без магнитофонов и проигрывателей. Дети подслушивали что-то у взрослых, потом во дворах напевали друг другу полюбившиеся блатные песенки, песни анархистов периода Гражданской войны (особенно модным был «Цыпленок жареный»), эмигрантские, одесские и еврейские куплеты и песни. Напевались также переведенные на русский язык западные шлягеры типа «Он влюблен был в ножку маленькой блондинки — машинистки Полли с фирмы “Джеймс Дуглас”» и прочие кабацкие, портовые песни. Эти песенки, наверно, и по сей день влияют на мое творчество.