Изделия гениального самоучки, изготовленные в домашних условиях и снабженные скопированными с оригиналов великолепными конвертами и этикетками, почти невозможно было отличить от настоящих английских, французских и американских «рекордз», поэтому они имели большой успех и спрос. Сбывались они из-под полы и из-под прилавка. Однако агентам ОБХСС, курировавшим крупнейшие магазины на Невском проспекте, показалось подозрительным противоестественное увеличение интереса к речам Ленина, и они обратили на это внимание работников КГБ. Те же, опасаясь провокации, установили наблюдение за лицами, скупавшими пластинки.
Так и был задержан в очередной раз Руслан со товарищи. При обыске у него дома изъяли пресс, некоторые матрицы и порядочный тираж готовых пластинок.
Следствие длилось несколько месяцев и задело многих коллекционеров, в том числе и меня. Как обычно, на подобных процессах оглашают результаты технических экспертиз. И хотя в данном случае экспертиза установила, что руслановские пластинки не уступают фирменным, он получил очередной срок.
Много лет спустя, в 1990-е, мой друг Боря Павлинов (он же Борис Тайгин. — Прим. авт.) написал статью о тех временах, которую я и хочу привести здесь с небольшими сокращениями.
История, о которой я вкратце попытаюсь рассказать, в какой-то степени известна старшему поколению горожан своеобразным и странным на первый взгляд сочетанием слов «музыка на «ребрах». Начало ее восходит к концу 1946 года, когда на Невском проспекте, в доме № 75, артелью «Инкоопрабис» была создана студия «Звукозапись». Инициатором этого интересного нововведения, еще не знакомого горожанам, был талантливый инженер-самородок Станислав Казимирович Филон, который привез из Польши немецкий аппарат звукозаписи фирмы «Телефункен». На этом диковинном аппарате предусматривалось механическим способом вырезать на специальных полумягких дисках из децилита[7] звуковые бороздки, то есть фактически создавать граммофонные пластинки, причем не только копировать фабричные пластинки, но и производить запись непосредственно через микрофон. Студия была открыта под вывеской «Звуковые письма»: люди приходили в студию и наговаривали через микрофон какую-либо короткую речь либо напевали под гитару, аккордеон или пианино какую-то песенку. (Разумеется, децилитовых дисков не имелось и записи производились на специальной мягкой пленке, предназначавшейся для аэрофотосъемки!) Но всё это было лишь ширмой, официальным прикрытием. Главное же дело, ради чего и была рождена эта студия, было в изготовлении нелегальным путем так называемого ходового товара с целью его сбыта. (Как теперь сказали бы — «с целью бизнеса».) Как это происходило? После окончания рабочего дня, когда студия закрывалась, как раз и начиналась настоящая работа! За полночь, а часто и до утра переписывались (в основном на использованные листы рентгеновской пленки, на которой просматривались черепа, ребра грудной клетки, кости прочих частей скелета) джазовая музыка популярных зарубежных оркестров, а главное — песенки в ритмах танго, фокстрота и романсов, напетых по-русски эмигрантами первой и второй волны эмиграции из России. В их число попал и Александр Вертинский, вернувшийся в Россию еще в 1943 году, но пластинки которого находились в те годы под запретом. Также писали песни с пластинок 20-х годов молодого Леонида Утесова: «Гоп со смыком», «Лимончики», «Мурка» и другой подобный репертуар. В числе зарубежных исполнителей, певших на русском языке, были такие известнейшие имена, как Петр Лещенко (иногда вместе со своей женой Верой Лещенко), Константин Сокольский, Владимир Неплюев, Леонид Заходник, Юрий Морфесси, Иза Кремер, Мия Побер, Алла Баянова. Переписывали и ансамбли гастролировавших по странам Европы цыган, среди которых особенно славились парижские цыгане, где солистами были Владимир Поляков и Валя Димитриевич. Имелся спрос на песни, напетые в 30-е годы Вадимом Козиным…
6
Б. Тайгин, журнал «Пчела», № 20, 1999 г. Десять лет спустя Б. Павлинов (Тайгин) скончался в Петербурге вскоре после съемок фильма «Музыка на “ребрах”» для канала НТВ.