— Кандида, — внезапно попросил Микеле, — посмотри на меня! — Она повиновалась, ее бледные щеки слегка порозовели. — Скажи мне… — Он перешел на «ты» и наблюдал за ней так напряженно, что девушка почувствовала, как на ее щеках вспыхнул румянец. — Прошлым вечером ты имела огромный успех. Он сделал тебя очень счастливой?
— Счастливой? — Глаза выдали ее смущение.
— Да. Это то, чего ты хотела, ведь так?
— Я… — Она отвернулась. — Да, конечно.
— Тогда я тоже добился того, чего хотел.
Горло ее сжалось, она не осмеливалась заговорить и почти в отчаянии встала.
— Канди… — В первый раз он воспользовался ее уменьшительным именем. — Ты ведь не уходишь, Канди?
— Я не должна вас утомлять, — напряженно произнесла она.
— Ты меня не утомляешь. Я не чувствую боли, и мое состояние уже не может ухудшиться. Это не та болезнь.
— Да, но…
— Я не хочу, чтобы ты ушла, Канди, не сейчас.
Он встал и остановился позади нее. Она почувствовала его дыхание на своих волосах, и пульс ее начал учащаться.
— Если… если все пройдет хорошо, ты навестишь меня вновь? После операции? Ты можешь остаться до нее?
— Если вы хотите, — нетвердо прошептала она. — Но у вас будет Катерина.
— Катерина? — удивленно повторил Микеле.
— Ну… она ведь останется, да?
— Недолго. У нее с десятого числа этого месяца начинается послушничество в монастыре Святых Ангелов.
Канди развернулась лицом к нему.
— У нее… что? Что вы сказали? — спросила она тихим голосом.
— Послушничество. Разве она тебе не говорила? Катерина наконец приняла решение, дня три или четыре назад. Но идея эта была с ней еще с детства. Она несомненно станет монахиней.
— М… монахиней?
— Да. Но почему мы говорим о Катерине? Канди в этот момент не могла мыслить ясно, чтобы притворяться.
— Я… я думала, что вы собираетесь на ней жениться…
Несколько секунд царила тишина, пока граф пристально смотрел девушке в лицо. Затем он заговорил тихо и хрипло:
— Ты думала, что я собираюсь жениться на Катерине?
— Да. — Она боялась посмотреть на него.
— Но… Канди, мы с Катериной близкие друзья с детства. Вот почему она приехала сюда со мной, почему ждет… по крайней мере до завтра, прежде чем отправится назад в Рим. Но мы были только друзьями, и ничего больше. В течение последних нескольких месяцев она медленно приходила к решению о своем призвании, и, поскольку мы с ней как брат и сестра, мы проводили много времени, обсуждая это вместе. Это было трудное для нее время. Ей нужно было поделиться с кем-то близким своими мыслями. Но между нами никогда не было ничего большего.
Вот, значит, как! Это объясняло все, даже время, которое Микеле и Катерина провели вместе в рождественскую ночь. Нижняя губа девушки задрожала, но она ничего не смогла сделать, чтобы это предотвратить. И даже не поднимая глаз, Канди знала, что Микеле это заметил.
А затем она оказалась в его объятиях, и он держал ее так крепко, что Канди не могла дышать. Слезы каскадом полились по ее щекам, и она спрятала свое лицо на его груди.
— О, Канди… carina! — Его чуткие пальцы неуверенно гладили ее волосы. — Я так боялся… так боялся, что ничего для тебя не значу! Я думал, тебе нужна только твоя музыка. Этого я и хотел для тебя сначала… я видел, как Райленд заставил тебя страдать, и поклялся себе, что научу тебя жить ради твоего божественного голоса… расправить крылья и взлететь, паря высоко, вне пределов досягаемости всего, что могло бы затуманить печалью твои глаза. Но это было бесполезно… я отчаянно в тебя влюбился!
Чувствуя головокружение, ошеломленная и недоверчивая, Канди подняла глаза, и когда граф, наклонившись, поцеловал ее, весь мир растворился в сиянии счастья, и покой, такой покой, о котором она никогда и не мечтала, окутал ее, словно мантией.
— Я люблю тебя, — прошептала она. — О, Микеле, я люблю тебя больше всего на свете… больше жизни! Музыка ничего не значит для меня в сравнении с тобой.
Он прижался щекой к ее волосам и, когда заговорил вновь, голос его дрожал от раскаяния.
— Я не хотел говорить тебе что-то, пока… пока… — Ему не было необходимости заканчивать.