— Ну пожалуйста, мы сегодня весь вечер вселяли в детей веру в чудеса! — Я облокотился на стойку и кончиком бороды вытер вспотевший лоб. — Дайте возможность и нам поверить!
— Увы, но нет, — твёрдо ответила женщина и схватила трубку зазвонившего телефона. — Кинотеатр «Победа», слушаю вас.
Сердце у меня ухнуло вниз, и я исподлобья глянул на одноклассницу. Она молча застегнула пальто и, взяв меня под руку, потянула к выходу. Хотя я бы предпочёл провалиться сквозь землю.
Снежинки, искрясь в свете фонаря, походили на миллион маленьких звёзд, и с падением каждой из них на землю я загадывал желание снова и снова.
Анька покосилась на меня:
— Чего притих?
— Потому что подвёл тебя, — помедлив, признался я. — Обещал свидание, а мы весь вечер притворялись Дедом Морозом и Снегурочкой, бегая из одной квартиры в другую.
— Почему же притворялись? — подруга посмотрела на меня. — Мы ими и были. По крайней мере, для всех этих детей. Сегодня мы сотворили настоящее чудо!
— Жаль, что чудеса только для маленьких, — буркнул я. — Потому что вряд ли ты ещё раз пойдёшь с Дедом Морозом на свидание.
— Костя, какой же ты дурак, — покачала головой Анька и, дёрнув меня за рукав, заставила остановиться, а после снова поцеловала в щёку.
Второй раз за день.
Хозяйки скрытых миров
На чердаке было тепло и сухо. Полупрозрачные ниточки паутины оплетали углы помещения, словно укутывая его в белёсый ажур. Пауков Надя не боялась, как и насекомых. А здесь их оказалось предостаточно: то тут, то там сновали усатые тараканы, похожие на засохшие от старости изюмины, торопливо скрываясь от взора девочки; блохи — маленькие и вертлявые, всё норовили пробраться под ткань хлопковых колготок и вдоволь напиться крови; а на деревянной раме покоились хрупкие коконы-куколки мотыльков, дожидающиеся своего часа.
Надя села на пол и, по-турецки скрестив ноги, ласково провела кончиком пальца по маленькому, ещё не оперившемуся крылышку птенца, с любовью приговаривая:
— Махонький, до чего же махонький!
Большеглазый птенец требовательно раскрыл серый клюв и запищал. Его братья, точно такие же голые и беззащитные, вторили ему. Надя ловко подхватила ползущую по оконному стеклу зелёную гусеницу, и сунула в первый же раскрытый клюв. Остальные голубята раскричались ещё громче, и Надя хихикнула. Птенцы забавляли её.
В дверь чердака забарабанили. Надя, задумавшись на секунду, недовольно отмахнулась, и повернулась обратно к птенцам:
— Скоро вернётся ваша мама и доделает гнёздышко. И покормит заодно. Вот, ещё одну гусеничку — и хватит! — Она двумя пальцами сжала извивающееся туловище гусеницы и положила в гнездо. — Вы же мои хорошие!
Натужно скрипнули старые ржавые петли, и дверь распахнулась. В помещение вихрем ворвались ароматы еды, готовящейся в квартирах: где-то варили борщ, жарили картошку, пекли пироги… Должно быть, последние — с шестого этажа. Так могла пахнуть только выпечка бабушки Дины. И только в один день.
Надя разом вскочила на ноги и, сжав кулачки, рассерженно крикнула:
— Я не разрешала входить!
В дверном проёме показалась худенькая девочка, укрытая с головой большой вязанной шалью чёрного цвета. Сложив руки на груди, девочка подметила:
— А я и не вхожу. Видишь, — кивком головы она указала на порог, — не переступила. Бабушка Дина давно зовёт тебя, а ты не слышишь, вот и попросила меня забежать. Время чаепития.
— Я не хочу чаю, — упрямо отозвалась Надя, стараясь скрыть урчание желудка. — Поля, уходи. У меня птенцы одни!
— Никуда не денутся твои птенцы, — насмешливо фыркнула Поля. — Даже улететь пока — и то не смогут.
— Посмотрела бы я, как ты заговорила, если б это были котята!
— Котята бы тем более не улетели, — хихикнула девочка в шали и поманила Надю согнутым указательным пальцем. — Ну пойдём, Надька, бабушка обещала сегодня показать фотоальбом! Тот самый, помнишь, в белой обложке и с розами! Мы же только начало его посмотрели. Потом опять целый год ждать.
Поколебавшись, Надя обречённо вздохнула и, спешно вытерев руки о жёсткий серый фартук, кивнула Поле:
— Ладно, иду. Скажи бабушке Дине, что прикрою только окно, и сразу спущусь.
Поля с недоверием покосилась на небольшую щель между ставнями, через которую в помещение проникал терпкий весенний воздух, и приподняла брови:
— Долго его прикрывать, там же щель с палец толщиной. Хочешь, помогу?
— Хочу. Уйти и закрой дверь — этим ты мне больше всего поможешь!
— Грубая ты, Надька, — вздохнула Поля. — Над всеми возвышаешься, но ничего не видишь. А говорят, чем ближе к солнцу — тем добрее. Врут, видимо.