4
Блестящей кисти плод сегодня озарил
Художеством своим грядущего стремнину.
Великий Марафон{359} и кровь его могил
Бессмертны гением. Он ныне посвятил
Отчизне дивную картину.
Страдала родина; иссякла кровь ее;
В груди — последний вздох. Познать лицо свое
Ей не было дано. В предсмертные минуты
Овеял страх ее вождей,
И прочь ушли они. Среди ужасной смуты
Сама должна она свои расторгнуть путы.
В трех расах Франции мужей
Клял человек давно свой рок пустой и темный.
Теперь — служитель алтаря,
И знать, и весь народ огромный
Пошлют избранников, их властью одаря.
Версаль их ждет давно, — и воли стяг у входа
И три дворца зовут, ворота отворя,
Сих представителей народа.
5
Но вот жрецы и знать. Сей золоченый дым
Своею властью горд, и древней, и суровой,
И веком темноты, простертым перед ним,
И предков славою, и золотом своим.
Но равенства святое слово
Ревнивый только смех родит на их устах;
В надменные сердца вселяют черный страх
Вожди, которые правам народа рады,
Сильны ошибками отцов,
Достоинством своим, — и не ища награды,
Рассеивают днесь столетней лжи преграды.
И вот сенат творить готов.
Здесь, на груди своей, где Франция пылает,
Сенаты древности он слить
Возжаждал. Вот он начинает.
Он должен видеть все. Закон и строй творить,
Доверьем облечен, проникнуть все глубины,
И мудрою рукой бестрепетно раскрыть
Несчастий тайные причины.
6
Не смеет враг, дрожа, поднять на них руки.
Но хочет устрашить их бойнею кровавой.
Вожди сбираются; но у ворот полки
Отбрасывают их, и злобные штыки
Грозят им казнью и расправой.
Ужель бегут они? Нет, нет! Возмущены,
Они скитаются, толпой окружены:
Не так ли, матерью готовясь стать, Латона, {360}
Добыча некой силы злой,
Ища себе приют, брела, во время оно,
Чтобы родить богов златого небосклона?
Они нашли дворец пустой:
Упругой сеткою, и легкой, и покорной,
Ты, юность золотая, там
Кидаешь часто мяч проворный,
Игрою резвою даруя мощь рукам.
Избранникам страны обитель та простая
Явилась Делосом.{361} О, вечной славы храм!
Закона колыбель святая!
7
Ни яшмой дорогой, ни золотом венков
Не будем украшать то дивное жилище,
Ни блеск его, ни мох. Но пусть во мгле веков
Оно царит меж всех и замков, и домов;
Пусть мертвый плачет на кладбище,
Коль родины дворца живой не видел он;
Пусть Мекка и Саис, пусть Дельфы и Сион{362}
Поклонников своих утешат меньше хоры,
Чем верных Франции сынов
Утешит этот храм. Пусть вечно видят взоры
Сословье третие, сих твердых средь позора
Свободы радостных творцов;
Пусть видят, как пришли, отвагою пылая,
Сквозь бурю, ливень и сквозь гром,
Которым ночь грозила злая;
Как все они в ту ночь, в пылании одном,
Здесь обнялись — друзья под этой крышей милой,
Клянясь иль победить, иль лечь в сраженьи том,
Но Францию исполнить силой.
8
Клянясь не разойтись, не подаривши нам
Закона твердого и власти справедливой:
И прибавлял народ, на них взиравший там,
К восторженным слезам, к смятенным голосам
Рукоплесканий шум счастливый.
О, день! Триумфа день! Святой, бессмертный день!
Прекраснейший, чем тот, когда Беллоны{363} сень
Благословила вдруг тебя, о, Хлодвиг{364} гордый!
О, солнце, бег ладьи своей
Остановило ты, дивясь на подвиг твердый,
И слушало тех клятв священные аккорды!
День коронованных лучей!
Потомство видишь ты с твоих пресветлых взгорий,
К тебе летит его привет
Сквозь даль туманную историй!
Нетленный твой маяк, веков почет и свет,
Во тьму грядущего свои вперяет очи:
Так огнекудрый бег прекраснейших комет
Пронзает мрачный сумрак ночи.