Ужасный день! Час близок! Скоро
Родной народ покинет он,
Его бессмертная опора, —
Его ж заботой отягчен.
И умирает он, как воин:
Чело бесстрастно, взор спокоен
Перед исходом гробовым;
Он ждет, — и дух его огромный
Растет при виде бездны темной,
Что разверзается пред ним.
Возня священников, взыванья,
Псалмов благочестивый крик,
Его с землею расставанье
Не омрачите ни на миг.
Его почтенного покоя
Беги, невежество тупое.
Беги постыдно, гордый бред,
В который жадными жрецами
Раздуто предков наших пламя,
Обманутое столько лет.
В ночь вечную когда он снидет,
Теней толпою окружен,
Печаль высокую увидит
Осиротелых граждан он:
Париж и Франция совместно
Идут к его гробнице тесной,
Прах гордый упокоить в ней, —
И прах, народу драгоценный,
Восторжествует во вселенной
Над силой гроба и князей.
Но Франция умела ль прежде
Чтить славных мертвецов своих,
Чей дух служил людской надежде
Средь притеснений вековых?
Нет! Их друзья лишь хоронили,
Несли священный пепл к могиле
С печальной думой на челе,
Тогда как с помпой величавой
Сходил в гробницу прах кровавый
Иль Лувуа,{398} иль Ришелье.
О, фанатизма дух упрямый,
Позор сих лет, иным в пример:
Сульпициям{399} возводят храмы,
Но склепа не нашел Вольтер,
Он до сих пор лишен могилы:
Ты, тирании гнев унылый,
Изгнаньем прах его даришь,
В своей тупой загробной мести
Лишил ты заслуженной чести
Его кладбищем быть — Париж.
Когда-нибудь святые тени
Сынов отчизны обретут,
По воле новых поколений,
Себе торжественный приют.
Так средь семи холмов священных,
Трудом латинян вдохновленных,
Воздвигся гордый Пантеон,{400}
Куда с живым благоговеньем
Навстречу новым поклоненьям
Был весь Олимп перенесен.
Времен торжественных свидетель,
К сим ступеням веди твой след,
Таланты, разум, добродетель —
Вот боги наших дивных лет!
И часто, в будущие годы,
Освобожденные народы
К обожествленным сим теням
Придут для совершения тризны
И душу древнюю отчизны
Средь мраморов почуют там.
Вотще тебя отчизна кличет,
О, Мирабо, — любовь свою!
Твой мрамор, что тебя величит,
Я кипарисом обовью.
И в годовщину роковую
Вновь о тебе я затоскую,
Вновь воспою твой славный труд,
И мавзолей, в котором дремлешь
И чутко гимнам нашим внемлешь,
Народа слезы обольют.
Песнь 14 июля{401}
Народов бог, царей, бог городов и поля,
Кальвина, Лютера, Израиля сынов,
Огнепоклонников, которые на воле
Чтут звезды у своих шатров,
Здесь под твоим благим и животворным взором
Сошлись мы, Франции покорные сыны, —
И славим светлый день, свободный день, в котором
Сокрыто счастье всей страны.
Припомним времена, когда тиран надменный
Права народные попрал ногой своей,
Когда правители, исполнены измены,
Обманывали всех людей,
Когда разбойничьи потомки феодала
Над нашей честностью герб возносили свой,
Рука священников меч кровью обагряла
Во славу троицы святой.
Тонули в роскоши дворяне и прелаты.
Копя богатство им, в тисках стонал народ,
И, как цемент, крепил их пышные палаты
Из горьких слез и крови пот.
18 фруктидора V года. С гравюры П.-Г. Берто по рис. Жирардэ
В стенах монастырей, в наивности беспечной
Монахи полнили хвалебным гимном храм,
А жертвы их суда, их злобы бесконечной,
Несли проклятье алтарям.
Не будет больше здесь темниц и подземелий,
Где люди мучались, закованы в цепях;
Гнездо насилия, идя к великой цели,
Свобода ниспровергла в прах.