Среди вандейских повстанцев были в ходу песни, восхвалявшие подвиги «католической армии», т. е. армии повстанцев, отдельных ее руководителей, особенно Шаретта, и песни, направленные против революции и ее деятелей. Идеология их была крайне проста и несложна: нужно восстановить монарха на его прадедовском престоле, восстановить попранную веру, истребить республиканцев, так как республика — дело дьявола и его приспешников, и тогда все наладится. Наряду с этими песнями усиленно распространялись духовенством и католические песнопения, в которых в той или иной форме высказывалось осуждение республики и республиканцев.
Словом, песнь как средство агитации и пропаганды была использована всеми партиями, так как все признавали ее значение и влияние на народные массы.
IV
Где же и при каких условиях исполнялись эти песни и каким путем они распространялись?
Уже из вышесказанного ясно, что в распространении песней значительную роль играла личная инициатива авторов или издателей наравне с инициативой общественной и правительственной. Самыми усердными распространителями и исполнителями своих же песней были уличные певцы, которые зарабатывали деньги, собирая мзду со слушателей и тут же на месте продавая им свои песни. Обычно это были листовки в две или четыре странички, отпечатанные на плохой серой бумаге, чаще всего без нот, но с указанием мотива, на который должна исполняться песнь.
Очень часто песни печатались и под лубочными картинками, изображавшими наиболее яркие моменты революции, под портретами деятелей революции, на веерах, даже на посуде. Лубки охотно раскупались малограмотным населением, особенно крестьянами, и песни таким образом удавалось проникать в самые глухие провинциальные углы. Мы уже не говорим о всевозможных альманахах и сборниках песней, которых за время революции было выпущено очень большое количество и которые издавались как сторонниками, так и противниками революции с соответствующим подбором материала.
Песни исполнялись везде, где могли собираться люди, — на улицах и площадях, в школах и мастерских, в клубах и салонах, в театрах и церквах, в тюрьмах и на празднествах, в самом Конвенте и у подножия эшафота. Пели за работой и во время отдыха, за братскими трапезами и во время манифестаций, погребальных процессий, торжественных заседаний. Пели, кажется, при каждом радостном или печальном событии жизни. И глубоко ошибается Лагарп, утверждая, что в эпоху террора не пели песней: как раз на этот период падает не менее одной трети всех дошедших до нас песней. «Веселость, — говорит К. Пьер, — редко покидает француза даже в самых трагических обстоятельствах», и в данном случае это не является преувеличением.
Чаще всего, конечно, эти песни исполнялись на улице бродячими певцами. Так велось с давних времен. Большой популярностью пользовался Новый мост (Pont-Neuf), заново построенный в начале XVII столетия и ставший излюбленным местом прогулок и развлечений парижан. Там были лавки и театры вроде театра «знаменитого шарлатана», как он сам себя именовал, Табарена; там всегда было огромное стечение народа, и уличные певцы, располагаясь у подножия конного памятника Генриха IV, поставленного в 1635 году, собирали вокруг себя публику и продавали свои произведения. Эта традиция не нарушалась со времен певца Филиппа Савояра (Philippe le Savoyard), сборник песней которого сохранился от 1665 года, вплоть до революционной эпохи, когда певец Ладрэ исполнял Карманьолу, а Анж Питу свои контр-революционные песни, за которые и поплатился в конце концов.
Насколько уличная толпа любила слушать этих певцов, показывают многочисленные исторические свидетельства. Так, в газете «Парижская хроника» под датой 18 мая 1790 года, мы читаем:
«На улицах поются песни, понятные народу и составленные в духе Революции. Случай привел нас услышать некоторые из них с удачно составленными куплетами.
Все эти куплеты выслушивались народом с большим удовольствием так же, как и восхваление короля, благоразумного Лафайета, доброго Байи и Национального собрания; и мы с удовольствием видели, что этот род увеселения, столь часто применявшийся старой полицией для развлечения или ослепления народа, получил похвальное назначение и служит полезной цели — просвещению народа и предохранению его от воздействия суеверия и фанатизма».[59]
В той же газете от 19 марта 1791 года воспроизводится песнь, которая исполнялась на Новом мосту «к великому удовольствию всех присутствующих и певцов, имевших значительную выручку». Там же, под датой 17 февраля 1792 года, говорится: «Я проходил вчера, вечером по Меняльному мосту (Pont-aux change) и увидел человека на подмостках, окруженного большой толпой зрителей всякого возраста и пола; это был Бельроз (Bellerose), который каждый вечер даром развлекает публику игрою на скрипке и недурно поет известные песенки и патриотические куплеты».[60]