Старая Франция исчезла. Гражданская война избавила страну от паразитизма. Жак Простак, который до 1789 года чувствовал себя привязанным к земле железными цепями, разорвал цепи и встал. Деревня стала прочной основой капиталистического развития Франции. В городах появилась новая буржуазия — богачи-выскочки. В рядах мелкой буржуазии произошло в свою очередь немало изменений. Ничтожная ее часть разорилась, но большинство постепенно укрепляло свои позиции, округляя свое состояние. Служилые люди революции, армия поставщиков, провиантмейстеров, кригскомиссаров, заведующих продовольственной частью, откупщиков, всякого рода чиновников кишмя кишела на государственном теле. Только вчерашний герой революции, городской и сельский бедняк, голодал и не видел исхода из тупика. Вся собственническая масса Франции не желала феодального порядка, не хотела реакции, но мечтала о контр-революции. Консерватизм проникал во все слои имущих классов. Белый террор занял место революционного террора. Революция кончилась, контр-революция начиналась.
Как эпилог революции следует рассматривать «Заговор равных» Бабефа в 1796 году. Это был последний этап плебейской революции; неудача «Заговора» свидетельствовала о том, что время для победы плебейской массы безвозвратно ушло, а для пролетариата и его революции еще не настало. В этих условиях шпага Бонапарта могла и должна была решить вопрос о форме государственной власти буржуазной контр-революции. 18 брюмера 1799 года молодой генерал ворвался в парламент еще недавно революционной Франции, разогнал его и начал править Францией от имени новой буржуазии.
II
Таковы основные этапы революции конца XVIII века. В поэзии революции ее история получила свое яркое отражение. Песни революции в первые ее месяцы отражают нужду и голод масс. В так называемых «Народных молениях» мы читаем:
Тот же мотив повторяется в «Молении третьего сословия», в молитве, в которой Неккер изображен опорой кредита Франции:
Буржуазия в своих наказах мечтала только о политических правах. Наказы городского третьего сословия редко говорят о крепостном праве, но крестьянские наказы прежде всего и исключительно настаивают на требовании отмены сеньериальных прав. Конфликт в рядах третьего сословия, конфликт между различными классами, его составляющими, начался уже с первых дней революции. К сожалению, рабочие и крестьяне не оставили нам мемуаров. Исторические исследования в своих выводах ограничены существующими до сих пор источниками, сам подбор которых определяется классовой борьбой и классовыми отношениями буржуазного общества. Мемуары Байи и Лафайета сообщают нам о страхе собственников перед плебейской массой, о том «великом страхе», который охватил собственническую Францию летом 1789 года не только в деревнях, но и в городах. Но в этих мемуарах мы ничего не узнаем о политической мысли пробудившихся плебейских масс.
Вот редкий документ — воспоминания будущего революционного генерала Россиньоля. В прошлом подмастерье золотых дел мастера, затем наемный солдат и чернорабочий, он в июле 1789 года, накануне взятия Бастилии, вместе се своими товарищами-рабочими врывается в помещение, где происходят избирательные собрания третьего сословия, и излагает здесь свои требования от имени обездоленного четвертого сословия Франции. Он претендует на особое представительство рабочих, громко выражая свое недоверие буржуа-либералам. Неудивительно, что конфликт между плебейской оппозицией и либеральной буржуазией получил свое отражение в песнях. В одной из них («Песнь на взятие Дома инвалидов и Бастилии») мы читаем: