Моя жена! Моя подруга,
Я не учу тебя, прости!
Домашнего заботы круга
Сама умеешь ты вести.
Но в темной церкви, за оградой
О чем ты шепчешь в тишине?
Нет, исповедуйся лишь мне, —
Тебе священника не надо!
О сын, о дочь моя, в науке
Аббат-наставник — это яд.
Я не отдам вас в эти руки,
Я сам воспитывать вас рад.
Чтоб в знаньи вас ждала награда,
Чтоб честь вам преподать вполне,
Достаточно лишь сердца мне, —
Священника ж совсем не надо!
Вас, обитателей деревни,
Работников моей страны,
Обманывал обычай древний,
Но подождите до весны,
Придет цветенье винограда,
Злак всколосится по весне,
И запоют по всей стране:
«Для жатв священника не надо!»
Я — человек, и человечье
Не чуждо мне. А если здесь
Голодные я слышу речи
И кто-то просит пить и есть,
Не отведу смущенно взгляда,
Все дам, чтоб был он сыт вполне.
Советчик только сердце мне —
Ему священника не надо!
Взгляни на тонкого аббата,
На доктора судейских прав,
Они, смутясь, бегут куда-то,
Израненного увидав.
Один пастух, оставив стадо,
Спешит на помощь в тишине.
Судье с попом в моей стране,
Как видно, жалости не надо!
Отродье церкви, чья свобода
Лишь в том, чтоб жирно есть и пить,
Хотите нынче от народа
Грехов прощенье получить?
С оружием в рядах отряда,
Служа Республике вполне,
Сражайтесь с нами на войне.
Священства вашего не надо!
К чему псалмы нам и молитвы?
Мы все с солдатами поем.
Но вам докучен грохот битвы,
Церковники, в быту своем.
Чтоб гнать тиранов без пощады,
Свободой жить в родной стране,
Душа у нас встает в огне, —
И нам священников не надо!
Свобода! Клич свой вдохновенный —
Равенство, — вывела ты в свет.
А за Равенством неизменно
И Братство шествует вослед.
Всю троицу, так мил для взгляда,
Трехцветный флаг заменит мне;
Его ль не чтят по всей стране, —
А с ним священников не надо!
Так вот, когда в тени могилы
Забудусь я последним сном,
Друзья, заройте труп остылый
У светлой липы под холмом.
Пусть бук шумит вверху прохладой
И людям шепчет обо мне:
«Здесь тот схоронен в тишине,
Кому священника не надо!»
129
Литейщики Республики{263}
(1793 г.)
Литейщикам в земле французской
Житье отменное, друзья!
В финансовой системе узкой
Они не меньше, чем судья.
Одни умеют без изъяна
Лить пушки из колоколов,
Другим из нашего кармана
Приятно выудить улов.
Бросая в печь посуду бога
И серебро дворян былых,
Они кружков блестящих много
Родили — с цифрой «пять» на них.
Кружки звенят у всех в кармане,
Не видит их один народ;
Литейщик за его старанья
Ему лишь медный грош дает.
Но вместе с ядрами для пушек
Из бронзы льются и сердца.
Народ льет слезы — только слушай!
Он разорен — и до конца.
Литейщики бесчеловечны;
Стенаний наших не любя,
В игре, в вине, в делах сердечных
Они расплавили себя.
Для блага родины бы надо
Законодателям сейчас
Закрыть литейни и от яда
Спасти, пока не поздно, нас.
Пророком быть не надо мне,
Чтоб предсказать тот вред, который
Несут литейщики стране.
Коль нам они затянут узы,
Соседи наши там и тут,
Подобно Польше, вас, французы,
На части скоро раздерут.
Пусть богачи, насколько могут,
Клянут народный произвол —
Нам только короли помогут
Швырнуть литейщиков в котел!
130
Сдача Тулона{264}
Вчера, Отечеству на срам,
Весь город отдан был врагам.
Сидели англичане там,
С высоких стен грозились нам.
А нынче — кто бы ждал, —
В Тулоне, стар и мал,
Все пляшут карманьолу
Под гул и гром,
Под гул и гром!
Все пляшут карманьолу
Под пушек гул и гром!