«На самом же деле, оказывается, у Джона всего два приоритета», — устало подумала Дени, наблюдая за тем, как слуги работают во внутреннем дворе замка. Она дивилась самой себе, ведь позволила Джону так просто проникнуть ей под кожу, словно бы она была зелёной девчонкой, а не женщиной, выкованной в дыхании драконов. И то, как быстро он отодвинул её в сторону, стоило им прибыть в Винтерфелл, ужалило. Да, Джон продолжал поддерживать Дени речами, но избегал её, пытался не оставаться с ней наедине, и потому Дейнерис пришлось принять, что их отношения закончены. Время Джона, сдавалось, было разделено между военными собраниями и ею.
Арьей.
На въезде в ворота Винтерфелла их встретили, казалось, почти все его жители, радостно приветствовавшие своего короля, и две молодые женщины, стоявшие впереди. Вначале Дени обратила своё внимание на высокую девушку с поразительно красными волосами, которая не могла не привлекать взгляд. Вот только глаза Джона были прикованы к другой. В спешке он практически свалился с лошади. Остальные только начали спешиваться, когда Джон бросился к своим сёстрам. Дейнерис, возможно, была бы немного смущена проявлением его чувств, если бы девушка, казавшаяся ещё ребёнком из-за своего низкого роста, не побежала к нему на встречу.
Дени не смогла сдержать печальную улыбку, вспоминая чистую радость и отчаянное обожание на лице Джона, когда тот сгрёб девочку в свои объятия. Он обернулся, и его улыбка стала такой широкой, что было удивительно, как она не расщепила его лицо. А девушка, уткнувшаяся носом в шею Джона, оказалась Арьей Старк. Джон шептал что-то на ухо сестре и целовал её в затылок, и в тот момент Дейнерис была очень рада видеть его таким счастливым. В самом деле, он никогда не выглядел настолько молодым: хоть Дени и считала, что ему всего около двадцати пяти лет, бывало время, когда он казался едва ли не в два раза старше. Дейнерис вспоминала, как крепко Джон держал Арью в своих объятиях, что даже казалось, будто он пытается соединить их в одно существо. Слёзы катились по его щекам и падали так же свободно, как смех, слетавший с его губ, когда Арья покрывала его лицо поцелуями. Дени не могла не отметить, что Джон никогда не улыбался так, когда был с ней.
Когда Джон и Арья вспомнили, наконец, что они не одни, мужчина поставил её на ноги, и они оторвались друг от друга, хотя Джон всё ещё продолжал держать руку на спине девушки. Они стояли вместе, когда Джон поприветствовал другую свою сестру и представил новых союзников, прибывших с ним. Дейнерис не считала Арью удивительно красивой, особенно когда та стояла рядом со своей старшей сестрой Сансой. Но было в ней что-то притягательное, дикость, заставляющая взглянуть на неё снова. У Арьи было длинное лицо, как и у её брата, загар, который говорил о том, что она много пробыла на солнце, а её коротко остриженные волосы были чуть светлее, чем у Джона. Она была младше Дени и, стоя между братом и сестрой, походила на ребенка, хотя Джон отмечал, что сейчас ей уже восемнадцать. Её глаза — точно такие же, как у её брата, даже по цвету и форме — пронзали Дейнерис. Они горели любопытством, когда Джон представил девушек, едва оторвавшись от сестры. Глаза Арьи казались вдвое старше её лица, и она смотрела на Дени, словно оценивала её значение. Дейнерис почувствовала себя так, будто её раздели, а все секреты, что она хранила, обнажила и прочитала эта девчонка. Она возненавидела это чувство, возмутилось тому, что девочка имела наглость смотреть на неё так. Дени улыбнулась Арье, как только поприветствовала леди Сансу, и прокомментировала, как она рада наконец встретиться с ней после всего, что рассказывал о ней Джон. Арья улыбнулась в ответ — так спокойно, что показалось, будто чего-то не хватает, — и поприветствовала Дейнерис в Винтерфелле. Затем девочка повернулась к Джону, и её улыбка стала искренней. Когда она взглянула на брата, в её глазах появилось какое-то сияние, которого не было, пока она говорила с Дени.
«Я должна была понять уже тогда».
Дени насмехалась над собственными размышлениями. Она тонко пыталась вовлечь Джона в их танец, который они начали в ночь на корабле, но, казалось, он уже насытился им. Мужчина старался не оставаться с ней наедине и в редких случаях был вежлив в отказах. Он держался на расстоянии. В первый же вечер в стенах Винтерфелла, когда леди Санса дала пир в честь возвращения брата, глаза Джона были прикованы только к одной женщине. Дени отправила Миссандею к Джону, дабы пригласить того в свои покои, которые выделили ей в Винтерфелле. Но служанка вернулась, сообщив своей Королеве, что Лорд Сноу, как теперь многие называли его, сейчас со своими сёстрами и попросил её уйти. Дени смогла выдавить улыбку и притворилась, что просто забыла. Дейнерис отметила, что Джон, конечно, рассказывал ей о своих планах провести время с ними, а сама она сглупила, позабыв.
Каждый вечер на этой неделе он ужинал со своими сёстрами.
Исключением была лишь ночь, в которую хозяева замка дали пир. А второй раз — через шесть ночей после прибытия Драконьей Королевы. Леди Санса сказала ей как-то, что сейчас не время для празднеств: климат ухудшился, а урожай далеко не обилен, — однако теперь, когда её брат и сестра вновь делят с ней одну крышу, у неё всегда праздничное настроение. Дейнерис намеревалась поговорить с Джоном, используя как предлог их намерения относительно Короля Ночи и его армии. Она рассчитывала, что сумеет пригласить его к себе в покои в эту ночь, и в этот раз — лично. Джон был вежлив, как и всегда, почти раздражающе вежлив, но там было что-то ещё. В его глазах нечто переменилось. Их взгляд больше не задерживался на ней, даже избегал её. Казалось, Джону было неловко рядом с ней. Дейнерис подумалось, что всё, чего он хочет, — это проводить время со своей семьёй: столько, сколько может, пока у него есть возможность побыть дома. Но потом она обрела ясность и осознала, что потеряла его.
Дейнерис не привыкла к тому, что мужчины ведут себя так с ней, она перестала пытаться снискать с ним встречи. «Нет, пусть Джон сам придёт!» — решила Дени. Как и то, что она не станет уязвлять свою гордость, приползая к нему и умоляя о внимании.
Она склонила голову, чувствуя, как горят её щеки от раздумий о прошлой ночи. И от понимания того, как её поступки противоречат её же клятве. Дейнерис не была глупышкой. Она слышала многое из того, о чём шепчутся, когда полагают, что она не слышит. Дени знала, что многие — если не все — северяне всё ещё относятся к Джону как к Королю. Она знала, что многие задаются вопросом, не была ли его верность поддельной и будет ли он верен клятве, когда война закончится. А ещё девушка слышала о тех редких пересудах, что касались Джона и его младшей сестры.
Поначалу Дени было мерзко от того, как жители Вестеросса относятся к такого рода отношениям между братом и сестрой, а также того, что они могли предположить, будто кто-то вроде Джона может быть запятнан подобным. Дейнерис была возмущена от его имени, его и Арьи. Она думала, что какая-то мерзкая змея распускает эти слухи, чтобы узурпировать власть и покарать Джона за решение преклонить колено пред Драконьей Королевой. Однако, когда Тирион спросил, не считает ли она разумным, проводить больше времени с Королём, дабы опровергнуть слухи о его отношениях с сестрой, Дейнерис посмотрела на отношения Джона и Арьи под другим углом, и то, что она увидела, вызывало беспокойство. Арья с одобрения Джона присутствовала на всех военных советах; он видел, как хорошо она подготовлена, и хотел, чтобы сестра внесла вклад в общее дело. Но, невзирая на это, Арья редко высказывала своё мнение, в основном же — наблюдала. И спустя какое-то время Дейнерис и сама начала наблюдать за ней; она заметила, как часто Арья встречается с Джоном глазами, и как они, казалось бы, понимают друг друга без слов. Дени начала подозревать, что, возможно, Арья советуется с ним в частном порядке. У них было предостаточно возможностей, они постоянно были вдвоём. Дейнерис осознала, как сильна преданность Джона сёстрам, и теперь задавалась вопросом, что именно они обсуждают, когда остаются один на один, и как часто они вообще бывают наедине.