(130)
Вот почему я оставил свой дом и ушел в лес; дурной глаз разрушит мою любовь; я потеряю любовь к Нему. Я не стану обращать ни малейшего внимания на пресловутую философию единства. Тука говорит: учение, которое утверждает, что Бог и я — одно, ложно; я не позволю этому досаждать мне.
(131)
Веру какого рода мы предложим Тебе?; какое подношение будет достойно Тебя? Ты наполняешь собою все, и одновременно пребываешь за пределами всего; Ты присутствуешь в нашем теле, говорим ли мы, едим, пробуем что-либо на вкус или обоняем. Как мы обуздаем свои чувства и отделим заслуги от прегрешений? Какие обряды и благочестивые деяния мы будем совершать? Есть ли в мироздании такой уголок, где не присутствовал бы Ты? Что я обрету, если закрою глаза? Какие мантры обворожения я стану произносить? Где мы отыщем место для нашей веры? Есть ли где точка, в которой не было бы Тебя? В какую сторону мы повернемся? Куда поставим свои стопы? Нам неизвестен такой уголок Вселенной, где бы Ты отсутствовал; как мне искать подобное место? Тука говорит: только Твое имя будет для нас поклонением, богослужением, джапой[75], благовониями, лампадой, фруктами, орехом бетеля, цветами и водой!
(132)
Твои стопы для меня все; да буду я уповать исключительно на Тебя. Я вижу Твои стопы повсюду; Витхала пронизывает все три мира. Споры о Твоей природе — лишь лабиринт, из которого нет выхода; избавь меня от участия в них. Тука говорит: ты присутствуешь даже в мельчайших частицах мироздания, и в то же время я вижу, что Ты больше, чем само пространство.
(133)
Речь не может описать это, но, в то же время, ради нашего удовлетворения, Ты должен произносить слова. Тело Бога подобно зеркалу, в котором каждый видит свое собственное отражение. Одна лишь вера приносит урожай в форме Бесконечного. Тука ошеломлен количеством урожая; он сидит и распределяет его.
(134)
В этом присутствует радость, которая всегда остается новой; о ней нужно говорить в обществе святых. Если мы запоминаем форму чего-либо, оно объединяется с нашим собственным бытием; оно не существует отдельно ни одно мгновение. Если ты собираешься поклоняться Ему, представляй Его как всю Вселенную; бесполезно ограничивать Его какой-то одной точкой. Тука говорит: вот как я воспринимаю Его; я смиренно склоняю голову к Его стопам.
(135)
Мы любим этот никчемный мир только пока неспособны увидеть Того, кто пронизывает его. Нараяна — отец мира, Нараяна пронизывает его; когда мы принимаем Его в качестве своего идеала, все прочее оказывается ложным. Когда восходит солнце, нам становятся не нужны светильники: их огни теряются при дневном свете. Тука говорит: груз прошлого удерживает нас в тисках мира; тайна спасения — в Нараяне — вот несомненная истина.
(136)
Хари внутри и вовне; Хари запер меня в моем сердце. Хари придавил камнем мои желания; Он ограбил меня, лишив мирского богатства. Хари отдал мне свою душу в обмен на мою; Он создал пропасть между мной и другими людьми. Тука говорит: Хари неотделим от нас, Он окружает нас со всех сторон.
(137)
Разве жених отвергнет новобрачную потому, что ею по два года обладали гандхарва и Агни[76]? Корова поедает отбросы, однако она чиста; точно так же и любой поток воды, если в нем присутствуют воды Ганги. Дерево пиппала вырастает из вороньего помета; если рассмотреть обстоятельства рождения Пандавов, то окажется, что они появились на свет вследствие греха. Шакунтала, Сута, Карна, Шринга и Вьяса — их имена разрушают грех. Вспомните Ганику, Аджамилу, Кубджу, Видуру, вспомните также, кем были Пингала, Вальха, Вишвамитра, Васиштха, Нарада, — было ли их происхождение безупречным? Мужчины и женщины, чьи деяния закрывали перед ними врата освобождения, тем не менее, освободились силой своего покаяния и памятования о Хари. Тука говорит: Господь Хари не смотрит на происхождение человека; тот, кто принимает происхождение в расчет, отправляется в ад.[77]
(138)
Изначальный образ находится за пределами ума и речи; поэтому, чтобы измерить Тебя, и была дана наука преданности. С помощью мерила преданности я измерю Бесконечность, ибо, поистине, нет другого способа сделать это. Тебя нельзя достичь ни посредством жертвоприношений, аскез и манипуляций с телом, ни с помощью созерцания. Тука говорит: о Кешава, прими наше служение, когда мы предлагаем его Тебе в духе простой веры.
75
76