— Не уйти от судьбы тебе, Дива!
Говорили тогда Диве сватушки:
— Ай ты, Дива-душа, что ж печалишься? Почему не поешь и не пляшешь? Косу ты расплела? С неба звезды смела? И омыла ль росой Землю-матушку?
— Не хотела я косу свою расплетать, не хотела я звезды с небес убирать — я стояла всю ночь и глядела, а потом я по небу гуляла, громом в тучах гремучих играла…
Выходила тогда Лада-матушка, выносила ларчик окованный:
— Ой ты ларчик мой, ларь окованный, окованный ларь, приданный! Я не в год тебя накопила, я не два тебя сподобляла. Но на то воля Рода небесного в час единый тебя раздарила.
Вот — возьми, Перун, золоченные стрелы — громовые стрелы, могучие. Ты же, Дива-додола, — небесный огонь, все сжигающий, опаляющий. Вот еще вам — пестрая ленточка. Вы красуйтеся, вы любуйтеся, распускайте вы ленту-радугу после дождика, после светлого, чтобы всем было в мире радостно!
И сказала Перуну Додолушка:
— Пойдем, Перун, погуляем — над полями и над лесами! Ты с грозой пойдешь, а я с молнией! Ты ударишь грозой, а я выпалю!
Пойдем, Перун, погуляем над полями и над лесами! Ты с дождем пойдешь, а я с милостью… Ты польешь водой, а я выращу…
Все на свадьбе перуновой веселы, они пьют-едят, веселы сидят. Лишь один опечалился сватушка, он повесил буйную голову.
Это друг Перуна могучего — Велес, сын Коровы небесной. Позавидовал он Громовержцу, как увидел невесту прекрасную — молодую Диву-додолушку. Позабыл в тот миг все на свете он, позабыл тотчас дружбу прежнюю — возжелал украсть Диву милую.
И когда поехали сватушки из дворца Додолы в перунов дворец, он повез колесницу Додолушки, говорил он ей таковы слова:
— Увезу тебя, Дива милая, далеко на край света белого! Стань же, Дива-душа, ты моею женой! Вот тебе кольцо золотое, ты надень колечко на палец!
— Я не стану, Велес, твоею! Не гневи, Велес, Рода небесного!
Он протягивал к ней белы рученьки — по велению Рода небесного руки Велеса не вздымались, златы кольца в руке распаялись. Загремели тотчас громы на небе.
Опалила тогда Дива Велеса в облаках огнем обжигающим. И упал с колесницы отвергнутый, вниз слетел со свода небесного. А Перун-громовержец во гневе повернул за ним колесницу, громовые метая стрелы, сотрясая всю подвселенную. Вышла тут навстречу Перуну мать Земун Корова небесная. Он стегнул ту Коровушку плеточкой. Но Земун Перуну промолвила:
— Не стегай, Перун, меня плеточкой, не стреляй в меня громовой стрелой! И не трогай, Перун, — чадо милое, моего неразумного Велеса! Ты весь мир спалишь, всю Вселенную, ты обрушишь вниз небо синее, все живое ты умертвишь тотчас!
Повернул тогда Громовик коней, громом неба свод потрясая.
Вслед ему сказала Коровушка:
— Я к тебе на свадьбу пожалую, стану я среди сада райского, золотыми рогами весь сад освещу, вместе с Хмелем гостей дорогих веселя, а особенно Диву-додолушку, молодую нашу невестушку!
В небесах летал млад сизой Орел, вилась рядом с ним Лебедь белая. Била крыльями птица Матерь Сва, и парили Стратим, Рарог и Алконост стаей светлою в небе праздничном. Но не просто то птицы светлые: То не птица Сва — Лада-матушка, не Орел — а Перун, то не Лебедь, а Дива, и не Рарог — Семаргл, не Стратим — а Стрибог, Хорс — а не Алконост!
То не стаи в небе певучих птиц, то три облака въются-кружатся. На одном сидит Громовик-Перун, на другом сидит Дива дивная, а на третьем — Сварог со Сварожичем.
Как ударит Перун громом на небе, опалит как огнем Дива грозная, как повеет ветром Сварожич-Стрибог, так приклонятся лесушки темные, разгуляется море синее, вздрогнет Велес, и Юша могучий Змей под Сырой Землей зашевелится!
Продолжается свадьба небесная!
ВОСЬМОЙ КЛУБОК
— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, нам о боге великом — Велесе, и как Велес женился на Буре-Яге — великанше Усоньше Виевне!
— Ничего не скрою, что ведаю…
Прежде было у Велеса времечко, честь была ему и хвала была! Ну а ныне пришло безвременье — и бесчестие и бесславие… А виной тому — слово лишнее, что на свадьбе Перуна сказано. Закручинился он, опечалился, и с печали той оседлал коня, и поехал прочь от Рипейских гор ко чужой земле, царству змееву.
Он доехал до речки Смородины — а вдоль берега речки Смородины кости свалены человеческие, волны в реченьке той кипучие, — за волной ледяной — волна огненная и бурлит она, и шипит она!