Выбрать главу
Нет в мире печальнее повести, А люди ведь скажут потом: «Откуда же столько говённости В черкесском парнишке простом?»
Жил безумно, безумно, безумно, кутил, веселился, Жизнь бездарно, бездарно, бездарно сквозь пальцы текла. Ах, зачем я на свет появился? Ах, зачем меня мать родила?
Ну, не было, блин, вдохновения, И я, что сумел, написал. У музы, видать, несварение, И здесь не поможет фестал.
Душевного нету страдания — Одни рефлексии да лень. Осталось заняться вязанием, Сидеть и вязать целый день.
Ни вьюги, ни няни, ни цензора. Меня бы в именье сослать! Но щас — даже пасквиль напишешь на Цезаря, А ему — высочайше плевать.
Стучались соседи взбешённые, Мой кот навсегда убежал, А я свою песню говённую Упрямо сквозь слёзы орал.
Как ломает, гнетёт, приземляет нас проза мирская В этой су… в этой су…, в этой суетности бытия! Ой ты, доля моя бардовская, Барданутая доля моя!
Но нашёл я проблемы решение, Собрав оптимизм в кулак, Взглянул я с другой точки зрения, Взглянул я примерно вот так:
Ну, было две ночи бессонные! Ну, песенку я написал! А вышла настолько говённая, Что я даже закайфовал!
Как с этой бедою мне справиться, Я знаю: налью — отлегло. Жене спел — а вдруг ей понравится? Ну, супруга, конечно, сказала: «Фуфло»
Ой, ну извиняйте, мы сами не местные, Украли у нас кошелёк. Да на паперти с говённою песнею Добуду я хлеба кусок.
В глобальной вселенской симфонии, Где каждая нота верна, Говённость нужна для гармонии, Как грязь поросёнку нужна.
Найду ли я в ком понимание? Я чистой идее служу. И все же Займусь на досуге вязанием И свитер говённый свяжу.

Гражданский пафос

Наполнен пафосом гражданским, Лежишь, бывало, на тахте, Ворчишь, что люди, мол, не те… Где граф Суворов, князь Пожарский?
Глотнёшь с утра стакан отравы, Вздохнёшь: «В упадке нынче нравы». Кругом мздоимцы и жульё, Один я честный, ё-моё.
Страны пределы беспредельны, В её пределах — беспредел. Кто рыбку съел, кто в кресло сел — Все остальные пролетели.
Но вновь отсель грозим мы шведу, А также прочему соседу — Ливонцам, шляхте да хохлам — Хоть те уже не по зубам.
Служивый люд опять торочит Собачьи головы к седлу. Несут поганую метлу Для тех, кто честно жить не хочет.
Лишь скоморохи да шуты Покуда открывают рты.
А что же государь? Ужели Он весь в плену прекрасных грёз? Ужель не видит, в самом деле, Что все качели погорели? Что ясный месяц черт унёс? «Quo vadis, Caesar?» — вот вопрос.
Вельможи вкруг него теснятся, Не то, чтоб любят, но боятся. Все бить челом ему спешили, Пока чело им не набили.
Он вперил взор в пресветлы дали, Простёр десницу, как крыло, И думы тяжкие печалят Его высокое чело.
Заморский брат злоумышляет И тоже латами бряцает.
Темно в Михаиловском замке, Но снова слышатся слова: «При мне всё будет как при бабке…»
Да жили мы при этой бабке! А нам к окладу бы прибавки. Как говорится, были б бабки, А там, хоть не расти трава.
А нам на брата по полбанки И там хоть не расти трава.
Свобода, даденная сверху, Куда-то вверх и утекла. Что остаётся человеку? Да штоф зелёного стекла!