Тара-ру-рач-тач-тач-номенклатура…
И денег дам, прям сколько унесёшь!
Я говорю: «Мне не нужны лампасы, даже лычки.
Именье тоже ни к чему. И власть мне не нужна.
Вот ежели б моей жене такие ж черевички,
Какие носит Ваша достославная жена…»
Он улыбнулся, говорит: «Не, супруга заругает.
Бери мои. А что? Иль я не я всея Руси?».
Гляжу, снимает туфель он. Гляжу, второй снимает!
И говорит: «От всей души! Мол, заслужил. Носи!»
Он нажимает кнопочку — заходит референт
И раскрывает папочку, вручает документ:
Что, мол, за храбрость молодецкую такой-то фармазон
Туфлями президентскими почётно награждён.
И вензелёк красивый, и подпись, и печать.
Я говорю: «Служу России!» А что я мог сказать?
Тара-ру-рач-тач-тач-табулатура…
Он вышел провожать меня в носках!
Я счас как эти туфли надеваю,
С ним чувствую кармическую связь:
Все мысли о стране, сижу, переживаю…
А как сниму их, так на всё накласть!
Жаль, размерчик маловат — я в них хромаю.
Звонили из музея: мол, продай.
Я сыну их отдам — пусть носит, не снимая:
Вдруг станет человеком, раздолбай!
В Кремле всю ночь горит, горит окошко…
Отдохнул бы, что ли, хоть немножко.
Снежный человек
(пероначальный вариант)
Полюбии люди горы, как осатанели.
Едут в Альпы, лезут в Анды, прутся в Пиренеи.
Гималаи истоптали, по Тибету рыщут,
Накурившися гашиша, Шамбалу все ищут.
Рерих-Мерих, я не знаю, на Эверест не лазил,
Но чудес, как и барашков, больше на Кавказе.
Как-то, будучи нетрезвым, я в горах слонялся
И со снежным человеком мирно повстречался.
Хоть и рожей он не вышел, но парень очень милый
Чуть похож на помесь Шварцнегера с гориллой
Мы с ним сели на пенечек, хлопнули по рюмке
За знакомство, за природу, за любовь к науке.
Таси-баси тоси-боси также трали-вали
Очень славно посидели, мило поболтали
Жаловался — выпить не с кем — кабаны да туры,
Только хрюкают и гадят, никакой культуры!
Тяжело ему без женщин, снежных женщин мало.
Говорит, что плоть бунтует, а рука устала.
Спрашивал про нашу жизнь — что такое город?
Правда ли, что умер Сталин, кто такой Киркоров?
Он питается дарами фауны и флоры
От жратвы однообразной у него запоры
Провели мы change, что значит — сделали обмены:
Он меня снабдил женьшенем, я его — пургеном.
На ученых обижался: тычут в меня пальцем,
Обзовут то обезьяной, то неандертальцем.
Не терплю, говорит, ученых — огурцов моченых,
На носу, говорит, вертел я всех твоих ученых.
Вы должны гордиться мною, я — загадка века
Я, кричал он, гоминоид, не путать с гомосеком.
Под конец совсем нажрался: рыл себе могилу,
Почему-то пел «Катюшу» и «Хава нагилу».
Мы плясали с ним лезгинку, обнявшись по-братски,
Как-никак — мы оба лица национальности кавказской.
Он кричал: «На эту глушь я молодость угрохал!
Забери меня отсюда, друг ты мой, Тимоха!»
Я забрал его в поселок, он привык, не ноет.
Мужики его прозвали «Вася-гуманоид».
Сейчас работает завскладом, даже начал бриться.
Приезжайте, девки, в гости, хочет он жениться.
Советское танго
Ах, время, советское время!
Как вспомнишь — и в сердце тепло,
И чешешь задумчиво темя:
Куда ж это время ушло?
Нас утро встречало прохладой,
Вставала со славой страна.
Чего ж нм ещё было надо,
Какого, простите, рожна?!
На рубль можно было напиться,
Проехать в метро за пятак,
А в небе сияли зарницы,
Мигал коммунизма маяк.
И были мы все гуманисты,
И злоба была нам чужда,
И даже кинематографисты
Любили друг друга тогда.