Шик, блеск, рай!
Мир, труд, май!
И женщины граждан рожали,
И Ленин им путь озарял.
Потом этих граждан сажали,
Сажали и тех, кто сажал.
И были мы центром Вселенной,
И строили мы на века.
С трибуны махали нам члены
Такого родного ЦК.
Капуста, картошка и сало,
Любовь, комсомол и весна!
Чего ж нам, козлам, не хватало?
Какая пропала страна!
Мы шило сменили на мыло,
Тюрьму променяв на бардак.
Зачем нам чужая текила?!
У нас был прекрасный шмурдяк.
Зачем нам чужая текила?!
У нас был прекрасный шмурдяк.
Строим новую страну
Старый мир пошел ко дну,
Строим новую страну.
Впечатленье, что друг друга жадно ловим на блесну.
Нынче вовсе не грешно
Въехать по уши в говно,
Все равно к морали нашей мы принюхались давно.
Мы, совки и голытьба,
Давим из себя раба.
Навыдавливали столько — трудно стало разгребать.
Как обычно, на Руси
Все немного гой еси.
Как же так! Весь мир кормили, а теперь — у всех соси!
Англосаксы в нас плюют,
Японцы денег не дают.
Кто сказал «не надо денег»? Дайте Родину мою!
А немец-перец-колбаса
Скушал в супе волоса,
Помни Чудские озера, помни брянские леса.
Но мы-то сами хороши,
Все мы пашем от души.
Кто на свете всех кайфовей, светло зеркальце, скажи.
Продавай, братан, корову,
Покупай мотоциклет,
И проверим, правда ли, что хорошо там, где нас нет.
То низы у нас плохи,
То верхи все — лопухи,
Но Третий Рим спасут не гуси, а только третьи петухи!
Заболел отец родной,
Треснем, братцы, по одной.
Полстраны бухнет за здравье, полстраны — за упокой.
Но как же, все-таки, страна,
Эта дивная страна?
Много в ней лесов с полями, только толку ни хрена.
Все кричат: «Наш дом — тюрьма!»
Чацких стало просто тьма,
Жаль, у них сплошное горе и почти нема ума.
Пешка здесь важней ферзя.
Говорят, так жить нельзя.
Как нельзя, ведь в ней живем же, тихо-вяло окрейзя.
Мы с товарищем, как встарь,
Заливаем грусть-печаль.
Он слепой, а я незрячий, с оптимизмом смотрим вдаль.
Песни сей мораль проста:
Нет морали ни черта,
В общем, было бы здоровье, остальное — суета
Султан Брунея
Жизнь идёт — прорабы строят,
Парикмахеры стригут,
Дети спят, шахтёры роют,
Заключённые бегут.
Каждый свято исполняет
Предначертанную роль,
Энтропия возрастает,
Дорожает алкоголь.
И лишь султан Брунея,
Простой султан Брунея,
Не думает, почём коньяк,
От праздности болея.
Слышь ты, султан Брунея,
Давай-ка жить дружнее,
Меняй-ка свою нефть
На наш портвейн,
Клянусь, не пожалеешь!
Кто-то в гольф играет в клубе,
Кто-то ходит босяком,
Кто-то свежих устриц любит,
Кто — картошечку с лучком.
Бог воздал, тут всё понятно,
Разделил: что — им, что — нам.
Всё должно быть адекватно,
Зад — соответствовать штанам.
К примеру, князь Монако,
Обычный князь Монако,
Не будет хавать «Uncle Ben's» —
Он не дурак, однако.
Послушай, князь Монако,
А мы живем в бараках, но!
Твоей княгине до моей жены —
Как до Пекина раком.
У меня пропала тяга
К беспонтовому труду,
В туалете есть бумага —
Я в писатели пойду.
Стану совестью народа,
Буду деньги загребать,
Буду платно год от года
За Отечество страдать.
И только Пушкин,
Кучерявый Пушкин,
Всем видом бронзовым дает понять,
Что нам цена — одна полушка.
Скажи-ка, дядя, ведь недаром
Большие платят гонорары,
Уж лучше я продам штаны,
Куплю себе гитару.