Ну что ты смеешься, а слезы в глазах?
Теперь не вернешься ты прежним назад…
Друзья отвернутся, изменит жена —
Беда никогда не приходит одна.
Соломинку счастья сломав пополам,
Разорван на части по разным домам,
На лыжах желаний несешься с горы,
А ночью стучат и стучат топоры.
А ты все смеешься — гроза не гроза —
Над тем, что себя ни за что наказал.
А наши, качаясь, уйдут корабли.
Никто им, прощаясь, не машет с земли.
От яркого солнца не видно ни зги,
От длинной дороги не слышны шаги.
Но ты понимаешь, что надо идти
И меньше смеяться, и меньше грустить.
Так что ж ты смеешься? Гроза — не гроза.
Зачем это все я тебе рассказал?
Мне горе — не горе, вина — не вина,
А просто беда не приходит одна.
Оборванная лыжня
Днем морозным, Петергофским парком
Шел я по накатанной лыжне.
Было мне и весело, и жарко,
И чуть-чуть тревожно было мне.
Про себя я пел мотивчик вальса.
Вдруг я замер. Дальше не могу.
Чей-то след к дороге оборвался,
Сломанная лыжа на снегу.
Ну, конечно, что могло случиться…
Два шага — все будет хорошо.
Но вот друг мой шел за Синей Птицей,
Шел сквозь снег, да так и не дошел.
Песню не допел, не сел на поезд,
Не доехал и не рассказал.
Словно неоконченная повесть —
След оборван, нет пути назад.
И сейчас глаза закрою — вижу
То, что болью тронуло меня:
На снегу поломанная лыжа,
К людям не дотянута лыжня.
Осенние письма
Потянуло, потянуло
Холодком осенних писем,
И в тайге гремящий выстрел
Ранил птицу и меня.
Думал, все во мне уснуло,
Не важны ни боль, ни смысл…
Защемило, затянуло
В печь осеннего огня.
Что же делать, что же делать?
Постучаться в ваши двери
И, как будто от убийцы,
От себя себя спасать?
Первым к вам войдет отчаянье,
Следом я — ваш Чарли Чаплин,
Жизнь, как тросточку, кручу я,
Сделав грустные глаза.
Невезенья, неурядиц
Стал замерзшим водопадом.
Мне тепла от вас не надо,
Не тревожьте водопад!
Только осень — листопадом,
Только ты — последним взглядом.
Я ж просил тебя: «Не надо», —
Всё вернули мне назад.
Уезжал в зеленый омут,
Убегал в волшебный город,
И прыжкам сквозь арки радуг
Сам себя тренировал.
Знал же, знал, что не поможет,
Приобрел ненужной ложью
Пустоту ночей бессонных
И восторженных похвал.
Потянуло, потянуло
Холодком осенних писем,
Желтых, красных, словно листья,
Устилающие путь.
И опять лицом в подушку —
Ждать, когда исчезнут мысли,
Что поделать? Надо, надо
Продержаться как-нибудь…
Осенняя композиция
А ночь надо мной распустила хвост —
Павлиний хвост небес.
Я — Мальчик-с-пальчик, я хворост принес,
Пустите меня к себе!
Где много света и много людей,
В камин связку лет и бед!
Гарун Эль-Рашидом я был везде,
Пустите меня к себе!
Я буду наряден, как Кот в сапогах,
Поймаю вам мышь на обед.
И кое-что смыслю я и в коньяках,
Пустите меня к себе!
Вся в желтом и красном осень-маляр
Раскрасила холст небес…
А я продолжаю вас умолять:
— Пустите меня к себе!
Я снова иду по земле людей,
Добрей стал, а кожа — грубей.
Я Рип ван Винкль, сто лет спал нигде —
Пустите меня к себе!
Добрей и ненужней найди короля,
Я этим обязан судьбе.
Я глупый философ, я ослик Иа,
Пустите меня к себе!
Остаётся
Ну убежишь, ну убежишь за горизонт,
А ведь уже не тот азарт.
Какой, скажи, какой, скажи тебе резон,
Когда не держат тормоза?
Когда другим глядеть в глаза,
Как раньше, просто нету сил, —
И от себя не убежать,
И остается только ждать
И жить как жил.
Вот так всегда, когда проходишь рубежи,
Где без расплаты чудеса.
И навсегда однажды выдумана жизнь,
А в самом деле — полчаса.
И остается только ждать
Под синью напряженных жил, —
И от себя не убежать,
И остается только ждать
И жить как жил.
И стук колес, и сердца стук?
Во мне — сливается в один.
И шелест книг, и синий свет витрин —
Все это позади,
Осенняя печаль и солнца свет?
На всей земле единственный пожар.
От ветра у травы,
Как где-то от любви,
Ресницы задрожат…