Выбрать главу
Не просто пролог отличить от финала, — Всё так же звенит под ногою булыжник, И можно, склонившись над краем канала, Подумать, что время стоит неподвижно,
      Баюкая тёмных домов отраженья,       И снова мы мальчики, а не мужчины,       Над мутной водою, лишённой движенья,       В которой свои не увидишь морщины.
Над гаванью близкой кричат альбатросы, И ветер приходит на прежние круги. Грифоны, зубами зажавшие тросы, Недвижно сидят, отражаясь друг в друге.
      И вновь под рукою, как в школьные годы,       Крыла золотого поверхность литая.       Не все улетели от хмурой погоды, —       Вот звери крылатые не улетают.
Неправда, что входим мы лишь однократно В бегущую воду, — не дважды, не трижды, — Всего-то и дела — вернуться обратно В число отражений её неподвижных.
      Всего-то и дела — вглядеться получше       В глубины зеркал, где над золотом шпицей       В мохеровом облаке солнечный лучик       Мерцает забытой в вязании спицей.

Бахайский храм

У вершины Кармель, где стоит монастырь кармелитов, У подножья её, где могила пророка Ильи, Где, склоняясь, католики к небу возносят молитвы И евреи, качаясь, возносят молитвы свои, Позолоченным куполом в синих лучах полыхая, У приехавших морем и сушей всегда на виду, Возвышается храм новоявленной веры Бахаи Возле сада, цветущего трижды в году.
Этот сказочный храм никогда я теперь не забуду, Где все люди живут меж собой в постоянном ладу. Одинаково чтут там Христа, Магомета и Будду, И не молятся там, а сажают деревья в саду. Здесь вошедших, любя, обнимают прохладные тени, Здесь на клумбах цветов изваянья животных и птиц. Окружают тебя сочетания странных растений, Что не знают границ, что не знают границ.
Буду я вспоминать посреди непогод и морозов Лабиринты дорожек, по склону сбегающих вниз, Где над синью морской распускается чайная роза И над жаркою розой недвижный парит кипарис. Мы с тобою войдём в этот сад, наклонённый полого, Пенье тихое птиц над цветами закружится вновь. И тогда мы вдвоём осознаем присутствие Бога, Ибо Бог есть любовь, ибо Бог есть любовь.
1991

Беженцы-листья

Беженцы-листья, гонимые ветром. В сером окне догорает звезда. Киевской линии синяя ветка Гонит в дождливую ночь поезда. Снова торопит кого-то дорога, Даль расцветив желтизною монет, В поисках родины, в поисках Бога, В поисках счастья, которого нет.
К югу летят перелётные птицы, Тянутся листья за ними вослед. В дальние страны легко им летится… Мне только ветра попутного нет, — Сколько бы ни сокрушался, растерян: Время не то и отчизна не та, — Я не из птиц, а скорей из растений — Недолговечен полёт у листа.
Поздно бежать уже. И неохота. Капли, не тая, дрожат на стекле. Словно подруга печального Лота, Камнем останусь на этой земле. Теплится утро за тёмною шторой, И наступает пора холодов… Слышу, как сердце тревожное вторит Дальнему стуку ночных поездов.
1993

Боюсь запоздалой любви…

Боюсь запоздалой любви, Беспомощной и бесполезной. Так детских боятся болезней, Сокрытых у взрослых в крови.
Боюсь запоздалой любви, Щемящей её ностальгии. Уже мы не станем другими, Как годы назад ни зови.
Был потом посолен мой хлеб. И всё же, уставший молиться, Боюсь я теперь убедиться, Что был я наивен и слеп.
Когда на пороге зима, Высаживать поздно коренья. Милее мне прежняя тьма, Чем позднее это прозренье.
Боюсь непрочитанных книг, Грозящих моим убежденьям, — Так кости боится старик Сломать неудачным паденьем.
1987

Брусника

Ты мне письмо прислать рискни-ка, Хоть это всё, конечно, зря. Над поздней ягодой брусникой Горит холодная заря.