Я надеялся в тайне,
Что тебя не листали,
Но тебя, как в читальне
Слишком многие брали.
Не дождаться мне мига,
Когда я с опозданьем
Сдам с рук на руки книгу
С неприличным названьем.
В Ленинграде-городе
У Пяти Углов
Получил по морде
Саня Соколов —
Пел немузыкально,
Скандалил,
Ну, и значит правильно,
Что дали.
В Ленинграде-городе…
В Ленинграде-городе
Тишь и благодать.
Где шпана и воры где?
Просто не видать.
Не сравнить с Афинами -
Прохладно.
Правда шведы с финнами…
Ну, ладно.
В Ленинграде-городе
Как везде — такси,
Но не остановите,
Даже не проси.
Если сильно водку пьешь
По пьянке, —
Не захочешь, а пойдешь
К стоянке.
Нат Пинкертон — вот с детства мой кумир…
Нат Пинкертон — вот с детства мой кумир.
Сравниться с ним теперь никто не может.
Но он имел такой преступный мир,
Что снится мне и зависть гложет.
Припев
Аппарат и наметанный глаз,
И работа идет эффективно,
Только я столько знаю про вас,
Что порой мне бывает противно.
Не скрыться вам, ведь от меня секретов нет.
Мой метод прост — брать всех под подозренье
Любой преступник оставляет след
И возвращается на место преступленья.
Припев
У детективов хмурый вид и мрачный нрав,
Характер наш достоин укоризны -
Имеем дело с попираньем прав
И только с темной стороною нашей жизни.
Другие люди пьют всем горестям назло,
Гуляют всласть по ноябрю и маю,
Я ж не сижу за праздничным столом,
Хожу кругом и в окна наблюдаю.
Аппарат и наметанный глаз,
И работа идет эффективно,
Только я столько знаю про вас,
Что подчас мне бывает противно.
Мир как театр, — так говорил Шекспир
Я вижу лишь характерные роли:
Тот — негодяй, тот — жулик, тот — вампир,
И все, как Пушкин говорил, чего же боле?
Но имя есть, я повторяю, как пароль,
Не верь, что детективы нелюдимы.
Она играет голубую роль,
Мне голубая роль необходима.
Припев
Я теперь в дураках, не уйти мне с земли…
Я теперь в дураках, не уйти мне с земли,
Мне расставила суша капканы,
Не заметивши сходни, на берег сошли,
И навечно, мои капитаны.
И теперь в моих песнях сплошные нули,
В них все больше прорехи и раны.
Из своих кителей капитанских ушли,
Как из кожи, мои капитаны.
Мне теперь не выйти в море
И не встретить их в порту.
Ах, мой вечный санаторий,
Как оскомина во рту.
Капитаны мне скажут, — Давай, не реви! —
Ну, а я не реву — волком вою.
Вы ж не просто с собою мои песни несли -
Вы везли мою душу с собою.
Вас встречали в порту толпы верных друзей,
И я с вами делил ваши лавры.
Мне казалось, я тоже сходил с кораблей
В эти токио, гамбурги, гавры.
Вам теперь не выйти в море,
Мне не встретить вас в порту.
Ах, мой вечный санаторий,
Как оскомина во рту.
Я надеюсь, что море сильней площадей
И прочнее домов из бетона,
Море — лучший колдун, чем земной чародей,
И я встречу вас из Лиссабона.
Я механиков вижу во сне, шкиперов,
Вижу я, что не бесятся с жира -
Капитаны по сходням идут с танкеров,
С сухогрузов, да и с пассажиров.
Нет, я снова выйду в море
Или встречу их в порту.
К черту вечный санаторий
И оскомину во рту.
Жил-был добрый дурачина-простофиля…
Жил-был добрый дурачина-простофиля,
Куда только его. черти не носили,
И однажды, как назло, повезло -
И совсем в чужое царство занесло.
Слезы градом — так и надо, простофиля,
Не усаживайся задом на кобыле.
Дурачина.
Посреди большого поля — глядь — три стула.
Дурачину в область печени кольнуло.
Сверху надпись "для гостей',"дпя князей",
А на третьем — "стул для царских кровей".
Вот на первый стул уселся простофиля
Потому что он от горя обессилил,
Дурачина.
Только к стулу примостился дурачина -
Сразу слуги принесли хмельные вина.
Дурачина ощутил много сил,
Элегантно ел, кутил и шутил.
Ощутив себя в такой буйной силе,
Влез на стул для князей простофиля.
Дурачина.
И сейчас же бывший добрый дурачина