Что больше более у нас, а меньше менее.
Так я узнал: бог нефти есть,
И он сказал — да будет нефть!
Так дымно, что в зеркале нет отраженья…
Так дымно, что в зеркале нет отраженья
И даже напротив не видно лица,
И пары успели устать от круженья,
И все-таки я допою до конца.
Все нужные ноты давно доиграли,
Сгорело, погасло вино в бокале,
Минутный порыв говорить пропал,
И лучше мне молча допить бокал.
Полгода не балует солнцем погода,
И души застыли под коркою льда,
И видно напрасно я жду ледохода,
И память не может согреть в холода.
Все нужные ноты давно доиграли,
Сгорело, погасло вино в бокале,
Минутный порыв говорить пропал,
Не лучше ль мне молча допить бокал?
В оркестре играют устало, сбиваясь.
Смыкается круг, не порвать мне кольца.
Спокойно, я должен уйти улыбаясь,
И все-таки я допою до конца.
Все нужные ноты давно доиграли,
Сгорело, погасло вино в бокале,
Тусклей, равнодушней оскал зеркал,
Не лучше ль мне молча допить бокал?
Бокал…
Побудьте день вы в милицейской шкуре…
Побудьте день вы в милицейской шкуре,
Вам жизнь покажется наоборот.
Давайте выпьем за тех, кто в МУРе,
За тех, кто в МУРе, никто не пьет.
/2 раза/
А за соседним столом компания,
А за соседним столом веселие,
А она на меня ноль внимания,
Ей сосед ее шпарит Есенина.
Побудьте день вы в милицейской шкуре,
Вам жизнь покажется наоборот.
Давайте выпьем за тех, кто в МУРе,
За тех, кто в МУРе, никто не пьет.
/2 раза/
Понимаю я, что в Тамаре ум,
Что у ей диплом и стремления.
И я вылил водку в аквариум.
Пейте рыбы за мой день рождения.
Побудьте день вы в милицейской шкуре,
Вам жизнь покажется наоборот.
Давайте ж выпьем за тех, кто в МУРе,
За тех, кто в МУРе, никто не пьет.
/2 раза/
Смеюсь навзрыд, как у кривых зеркал…
Смеюсь навзрыд, как у кривых зеркал,
Меня, должно быть, ловко разыграли -
Крючки носов и до ушей оскал,
Как на Венецианском карнавале.
Вокруг меня смыкается кольцо,
Меня хватают, вовлекают в пляску.
Так, так, мое нормальное лицо
Все, вероятно, приняли за маску.
Петарды, конфетти, но все не так,
И маски на меня глядят с укором,
Они кричат, что я опять не в такт,
Что наступаю на ноги партнерам.
Что делать мне? Бежать да поскорей,
А может вместе с ними веселиться.
Надеюсь я, под масками зверей
Бывают человеческие лица.
Все в масках, в париках, все как один,
Кто сказочен, а кто литературен.
Сосед мой слева — грустный арлекин,
Другой — палач, а каждый третий — дурень.
Один себя старался обелить,
Другой лицо скрывает от огласки,
А кто уже не в силах отличить
Свое лицо от непременной маски.
Я в хоровод вступаю хохоча,
И все-таки мне не спокойно с ними.
А вдруг кому-то маска палача
Понравится, и он ее не снимет?
Вдруг арлекин навеки загрустит,
Любуясь сам своим лицом печальным,
Что если дурень свой дурацкий вид
Так и забудет на лице нормальном?
За масками гоняюсь по пятам,
Но ни одну не попрошу открыться.
Что если маски сброшены — а там
Все те же полумаски-полулица?
Как доброго лица не прозевать?
Как честных отличить наверняка мне?
Все научились маски надевать,
Чтоб не разбить свое лицо о камни.
Я в тайну масок все-таки проник,
Уверен я, что мой анализ точен,
Что маски равнодушья у иных -
Защита от плевков и от пощечин.
Бегают по лесу стаи зверей…
Бегают по лесу стаи зверей,
И за добычей, и на водопой.
Денно и нощно они егерей
Ищут веселой толпой.
Звери, забыв вековечные страхи,
С твердою верой, что все по плечу,
Шкуры рванув на груди, как рубахи,
Падают навзничь — бери, не хочу.
Сколько их в кущах,
Сколько их в чащах,
Ревом ревущих,
Рыком рычащих?
Рыбы пошли косяком против волн,
Черпай руками, иди по ним вброд.
Столько желающих прямо на стол,
Прямо на блюдо — и в рот.
Рыба не мясо, она хладнокровней,
В сеть норовит, на крючок, в невода.
Рыбы погреться хотят на жаровне,
Море по жабры, вода не вода.
Сколько их в дебрях,
Сколько их в чащах,