Придешь туда, где встретил их когда-то.
Здесь что творит одна природа с нами,
Сюда добраться трудно и молве,
Здесь иногда рождаются цунами
И рушат все в душе и в голове.
На море штиль, но в мире нет покоя,
Локатор ищет цель за облаками.
Тревога, если что-нибудь такое
Или сигнал "Внимание, цунами!"
Я нынче поднимаю тост с друзьями,
Цунами, равнодушная волна.
Бывают беды пострашней цунами
И радости сильнее чем она.
И радости сильнее чем она.
Еще ни холодов, ни льдин…
Еще ни холодов, ни льдин,
Земля тепла, красна калина,
А в землю лег еще один
На Новодевичьем мужчина.
Должно быть, он примет не знал -
Народец праздный суесловит,
Смерть тех из нас всех прежде ловит,
Кто понарошку умирал.
Коль так, Макарыч, не спеши,
Спусти колки, ослабь зажимы,
Пересними, перепиши,
Переиграй, останься живым…
Но в слезы мужиков вгоняя,
Он пулю в животе понес,
Припал к земле, как верный пес,
А рядом куст калины рос,
Калина, красная такая.
Смерть самых лучших намечает
И дергает по одному.
Какой наш брат ушел во тьму -
Не буйствует и не скучает.
А был бы "Разин" в этот год,
Натура где? Онега, Нарочь?
Все печки-лавочки, Макарыч,
Такой твой парень не живет.
Вот после временной заминки
Рок процедил через губу,
— Снять со скуластого табу
За то, что он видал в гробу
Все панихиды и поминки.
Того, с большой душою в теле
И с тяжким грузом на горбу,
Чтоб не испытывал судьбу,
Взять утром тепленьким в постели
И после непременной бани,
Чист перед Богом и тверез,
Вдруг взял да умер он всерьез
Решительней, чем на экране.
Власть исходит от народа,
Но куда она приходит,
И откуда происходит,
До чего ж она доходит?
Что томитесь? Живо слазьте!
Кто-то спрашивает что-то,
Задает вопросы кто-то,
Почему-то, отчего-то.
Тут конечно дали власти
Очередь из пулемета,
И тогда свалился кто-то,
Как-то сразу отчего-то
Повалился наземь кто-то.
Власти ходят по дороге.
Кто лежит там на дороге?
Кто-то протянул тут ноги,
Труп какой-то на дороге.
Э, да это ведь народ.
Э, да это ведь народ.
Э, да это ведь народ.
Кассета IV-2
Владимир Высоцкий
Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты…
Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты,
И хрипят табуны, стервенея внизу,
На глазах от натуги худеют канаты,
Из себя на причал выжимая слезу,
И команды короткие, злые
Быстрый ветер уносит во тьму:
"Кранцы за борт!", "Отдать носовые
И буксир!", "Подработать корму!"
Капитан, чуть улыбаясь -
Все, мол, верно, молодцы -
От земли освобождаясь,
Приказал рубить концы.
Только снова назад обращаются взоры,
Цепко держит земля, все и так и не так,
Почему слишком долго не сходятся створы,
Почему слишком часто моргает маяк?
Все в порядке, конец все вопросам,
Кроме вахтенных, все отдыхать!
Но пустуют каюты — матросам
К той свободе еще привыкать.
Капитан, чуть улыбаясь,
Бросил тихо, — Молодцы!
От земли освобождаясь,
Нелегко рубить концы.
Переход двадцать дней, рассыхаются шлюпки,
Нынче утром последний отстал альбатрос.
Хоть бы шторм, или лучше, чтоб в радиорубке
Обалдевший радист принял чей-нибудь "СОС".
Так и есть, трое месяц в корыте,
Яхту в дребезги кит разобрал.
Да за что вы нас благодарите?
Вам спасибо за этот аврал.
Капитан, чуть улыбаясь,
Бросил тихо, — Молодцы!
Тем, кто, с жизнью расставаясь,
Не хотел рубить концы.
И опять будут Фиджи и порт Кюрасао,
И еще черта в ступе и Бог знает что,
И красивейший в мир фиорд Мильфорсаун —
Все, куда я ногой не ступал, но зато
Пришвартуетесь вы на Таити
И прокрутите запись мою,
Через самый большой усилитель
Я про вас на Таити спою.
Скажет мастер, улыбаясь,
Мне и песне, — Молодцы!
Так, на суше оставаясь,
Я везде креплю концы.
И опять продвигается, словно на ринге,
По воде осторожная тень корабля.
В напряженье матросы ослабленный шпрингер,
Руль полборта налево — и в прошлом земля.
Я рос, как вся дворовая шпана…