Да, я могу видеть сквозь стены
И знать, что у вас на уме.
Меня не волнуют измены,
Я был слишком близко к земле.
И с этой поры мои окна
Выходят всегда на восход.
Снаружи я выгляжу камнем,
Но внутри у меня огнемет.
Ведь жизнь проста и прекрасна,
И всюду невидимый фронт.
Раньше они обращались ко мне:
Капитан Беллерофонт.
Со мной невозможно связаться,
Я мастер уйти и утечь.
За мной барабаны Магриба
И черная злая картечь.
Я вижу по вырезу платья,
Что главный ваш груз под водой.
Формально мы мало знакомы,
Но завтра я буду с тобой.
Ведь жизнь проста и прекрасна,
И всюду невидимый фронт.
Раньше они обращались ко мне:
Капитан…
Жизнь проста и прекрасна,
И всюду невидимый фронт.
Раньше они обращались ко мне:
Капитан Беллерофонт!
Тайный узбек
Мы держались так долго, как только могли,
Но туда и сюда – напрочь забыли пин-код.
И теперь мы скользим, не касаясь земли,
И бьемся в стену, хотя с рождения знали, где вход.
Но тяжелое время сомнений пришло и ушло,
Рука славы сгорела, и пепел рассыпан, и смесь
Вылита. И тому, кто тут держит весло,
Сообщите, что Тайный Узбек уже здесь.
Три старухи в подвале, закутанные в тряпье,
Но прядущие драгоценную нить,
Знают, как знает тот, кто пьет, опершись на копье,
И как знают все те, кому нечем и незачем пить.
Так раструбите на всю бесконечную степь
Сквозь горящий туман и мутно-зеленую взвесь
Добывающим соль и ласково сеющим хлеб,
Шепните им, что Тайный Узбек уже здесь.
Он не «за», он не «против», он занят другим, как Басе.
Он не распоряжается ничьей судьбой,
Просто там, где он появляется, все
Происходит словно само собой.
Так передайте всем тем, кто долго был выгнут дугой,
Что нет смысла скрывать больше тупость, и жадность, и спесь,
И бессмысленно делать вид, что ты кто-то другой,
Когда Тайный Узбек уже здесь.
И даже если нам всем запереться в глухую тюрьму,
Сжечь самолеты, расформировать поезда –
Это вовсе не помешает ему
Перебраться из там-где-он-есть к нам сюда.
И повторяю, что это не повод рыдать и кричать,
Все останется точно таким, как все есть,
А те, кто знают, в чем дело, знают и будут молчать,
Потому что Тайный Узбек уже здесь.
Огонь Вавилона
Он приходит, когда к этому никто не готов,
Старомодно учтив, как в фильмах тридцатых годов.
Искать его бессмысленно, как иголку в стогу,
У нас с ним есть одно неоконченное дело на восточном берегу.
Он улыбается, когда при нем говорят: «мы».
Как и я, он принадлежит к детям северной тьмы,
Но он меньше всего похож на лист на ветру,
Он говорит: «Ложась спать, никогда не знаешь –
Где обнаружишь себя поутру».
Чтобы узнать вкус воды, нужно начать пить,
Но ты привык к лабиринту, забыл, зачем тебе нить.
Ты выходишь к воротам, чтобы принять угловой,
И Вавилон играет в футбол твоей головой.
Рассказывают, что у него не одна жизнь, а три,
Говорят, что он совершенно пустой внутри.
Никто не видел, чтобы он отвечал ударом на удар,
Он сильно изменился с тех пор, как повернулся и ушел под радар.
А ты записан в GPS, теперь беги – не беги,
Черные птицы будут сужать над тобой круги,
По радио будут петь, что любовь – кольцо,
Огонь печей Вавилона опаляет твое лицо.
Многие надеются, что он отошел от дел,
Что он продался, спился и оскудел,
Что он сгорел или провалился под лед,
Но неправильные пчелы продолжают
Делать свой неправильный мед.
А значит, остается только чистая вода
И скрепляющие тебя провода;
Остается то, на чем машина дает сбой,
И Вавилон… Вавилон…
Вавилон не властен над тобой,
Вавилон не властен над тобой,
Вавилон не властен над тобой,
Вавилон никогда не был властен над тобой.
Небо цвета дождя
Долго мы пели про Свет, а сами шли сумраком,
Не замечая за болтовней,
Как ветер играл стеклянными струнами,
Соединяющими наши души с землей.
Мы шли далеко, шли за высокими тайнами,
Шли, потому что иначе нельзя,
А стерегущие дом замолкали и таяли,
Один за другим таяли, таяли, таяли, в небе цвета дождя.
Пальцы октябрьских святых по-прежнему ласковы,
Только их лиц становится не разглядеть.
Это все я – видно, не справился с красками
Или снова забыл слова, когда хотел петь.
Ничего, скоро январь затрещит за оградою,
Своим ледяным питием вороша и дразня.
Только бы мне устоять. Но я вижу – я падаю,
Падаю, падаю, падаю, падаю в небо цвета дождя.
А еще говорят, что они были с крыльями,
И глаза у них были живая вода,
Но благостные слова опять пахнут пылью,
И нас снова ведут и снова не скажут куда.