Благословение холмов
Благословение холмов да будет с нами,
Благословение апрельской грозы
Да поможет нам расцвести вновь.
Нас учили жить – лишь бы не попасть под топор.
Новый день мы будем строить сами.
Святой Герман
Святой князь Герман
Сейчас румян, а ранее как мел.
Герман был сломан,
Но божьим промыслом опять цел.
И всякая божия тварь
Поет ему и радует взгляд,
Святой Герман.
Кто-то сказал «Welcome»,
А он ответил «The pleasure is mine, please».
Герман был свинчен,
Посажен в бочку и взят далеко вниз,
А ветер смеялся с небес
И хор из заоблачных сфер
Пел: «Ах, сэр Герман!»
Потом он вернулся, но странно
Ему с Небес на голову лил свет,
Как будто босой в тундре,
Как будто с иконой, которой еще нет.
Он шел по жизни, как скирд ламан скин
Лам скин будрах ламетан.
И все пели: «Святой Герман!»
Святой Герман пришел к Святому Петру,
Сели в сторожку и начали пить смесь.
Отсюда прямой путь в святцы,
Но все в порядке, Герман опять здесь.
Утешенье коням в пальто,
Причина всем диким цветам петь:
А наш Герман был там.
Святой князь Герман
Сейчас румян, а ранее как мел.
Хром, глух и сломан,
Но божьим промыслом опять цел.
И всякая божия тварь
Поет ему и радует взгляд,
Святой Герман.
Боже, храни полярников
Боже, помилуй полярников с их бесконечным днем,
С их портретами партии, которые греют их дом;
С их оранжевой краской и планом на год вперед,
С их билетами в рай на корабль, уходящий под лед.
Боже, храни полярников – тех, кто остался цел,
Когда охрана вдоль берега, скучая, глядит в прицел.
Никто не знает, зачем они здесь, и никто не помнит их лиц,
Но во имя их женщины варят сталь и дети падают ниц.
Как им дремлется, Господи, когда ты им даришь сны?
С их предчувствием голода и страхом гражданской войны,
С их техническим спиртом и вопросами к небесам,
На которые ты отвечаешь им, не зная об этом сам.
Так помилуй их, словно страждущих, чьи закрома полны,
Помилуй их, как влюбленных, боящихся света луны;
И когда ты помилуешь их и воздашь за любовь и честь,
Удвой им выдачу спирта и оставь их, как они есть.
Не стой на пути у высоких чувств
Джульетта оказалась пиратом,
Ромео был морской змеей.
Их чувства были чисты,
А после наступил зной.
Ромео читал ей Шекспира,
Матросы плакали вслух.
Капитан попытался вмешаться,
Но его смыло за борт волной;
Не стой на пути у высоких чувств,
А если ты встал – отойди,
Это сказано в классике,
Сказано в календарях,
Об этом знает любая собака:
Не плюй против ветра, не стой на пути.
Прошлой ночью на площади
Инквизиторы кого-то жгли.
Пары танцевали при свете костра,
А потом чей-то голос скомандовал: «Пли!»
Типичное начало новой эры
Торжества прогрессивных идей.
Мы могли бы войти в историю;
Мы туда не пошли.
Не стой на пути у высоких чувств,
А если ты встал – отойди.
Это сказано в классике,
Это сказано в календарях.
Об этом знает любая собака:
Не плюй против ветра, не стой на пути.
Потом они поженились
И все, что это повлекло за собой,
Матросы ликовали неделю,
А после увлеклись травой.
Иван Сусанин был первым,
Кто заметил, куда лежит курс:
Он вышел на берег, встал к лесу передом,
А к нам спиной, и спел:
«Не стой на пути у высоких чувств,
А если ты встал – отойди.
Это сказано в классике,
Сказано в календарях.
Об этом знает любая собака:
Не плюй против ветра, не стой на пути».
И лес расступился, и все дети пели:
«Не стой на пути у высоких чувств!»
Сестра
Сестра,
Здравствуй, сестра;
Нам не так уж долго
Осталось быть здесь вместе,
Здравствуй, сестра.
Когда мы глядим на небо,
Откуда должны прийти звезды,
Когда мы глядим на горы,
Откуда должна прийти помощь,
Ни новое солнце днем,
Ни эта луна ночью
Не остановят нас,
Не остановят нас;
Попытайся простить мне,
Что я не всегда пел чисто,
Попытайся простить мне,
Что я не всегда был честен.
Попытайся простить мне,
Я не хотел плохого;
Ведь я не умел любить,
Но я хотел быть любимым
И когда мы приходим,
Мы смотрим на небо;
Мы смотрим на небо,
Мы смотрим в него так долго,
И может быть, это картина,
Иллюзия и картина.
Но может быть, это правда;
Скорее всего это правда.
Сестра (дык, елы-палы),
Здравствуй, сестра;
Нам не так уж долго
Осталось быть здесь вместе;
Здравствуй, сестра…