Из дельты гнезда
Зверь удивительных слов и желтая роза
Не помня, где у них голова,
Зная, что это сны,
Можно дожить до весны.
Помни, я здесь с тобой,
А все остальное слова.
Уровень соли падает с бешеной силой,
Если так будет дальше,
Нас вряд ли удержит вода.
Но когда ты забудешь, как
Назывался исчезнувший цвет,
Помни, я продолжаю ждать
В дельте гнезда.
Новая песня о родине
Хорошо ли молодцу быть неженату?
Маялся он тридцать лет, тряхнул головой, –
Да вышел во поле, вставил в уши вату,
Чтобы не грузил жадный девичий вой.
А ночью во поле глухо, как в могиле:
Мощи да ржавчина, да скрип вороньих крыл;
«Долго ж ты маялся, – молвил ему филин, –
Девки все в Лондоне, их тут и след простыл».
Жил на иконе Бог – выпрыгнул в оконце,
Замела след Его золотая грязь.
Береглася радость моя черного червонца –
Да от самой себя не убереглась.
Охайте, бабоньки; налетайте, дети, –
Надобно выпить – вот вам сердце с молотка.
Нету другой такой Родины на свете,
Каждый мечтал бы так, да их кишка тонка.
А над Бел-озером тучи так и вьются,
То ли это кто-то курит, то ли просто так; – то ли это рыбы курят,
А из моей прорехи песни так и льются –
Льются и льются, все не выльются никак.
Начальник Кладбища, Сестры Долгой Жизни,
Трое Братьев Бритвы да Водитель Коня –
Примите в дар мою Песню об Отчизне
И пощадите Ее,
И всех нас,
И меня.
Слова растамана
Какая радость, когда человек слышит слова растамана,
Какая радость, когда человек что-то слышит.
Какая радость, когда человек слышит слова растамана,
Какая радость, когда человек что-то слышит.
Аврорафобы, те, кто боятся рассвета, – вот ваше имя.
Дети подземелья, снимайте растяжки и мины.
Если ты не знаешь, зачем ты живешь, это не повод стрелять разрывными,
Ты можешь попасть прямо в сердце своей половины.
Какая радость, когда человек слышит слова растамана,
Какая радость, когда человек что-то слышит.
Какая радость, когда человек слышит слова растамана,
Какая радость, когда человек что-то слышит.
Случилось так, что в саду наших душ вместо ангелов ходят артисты,
Ходят за деньги, прямо по цветам сапогами.
До счастья было рукой подать, но все испортили сепаратисты,
Теперь нам придется идти к нему своими ногами.
Когда Джа-Джа поет, ты делаешь вид, что не слышишь,
Джа-Джа танцует, ты где-то всегда в другом месте.
Если ты забудешь, никто не напомнит тебе, как ты дышишь,
Музыка свяжет по рукам и ногам и заставит вертеться на месте.
По радио снова транслируют то, что унижает человеческий ум,
Этот низкий потолок страшнее чумы и проказы.
Война удобна – она избавляет от необходимости думать,
Но с каких пор ты стал любить повиноваться приказам?
Какая радость, когда человек слышит слова растамана,
Какая радость, когда человек что-то слышит.
Какая радость, когда человек слышит слова растамана,
Какая радость, когда человек что-то слышит.
Какая радость…
Какая радость…
Господин одинокий журавль
Твоя вина – в неведеньи вины.
Твоим глазам
Несвойственна печаль
О странных днях, когда душа в любви,
Как будто бы в вине.
Твоим богам неведом страх огня,
Твоим богам – но кто в лицо,
И разве я – не Бог?
Любовь моя,
Ответь…
Географическая
Когда попал впервые Беринг
В северо-западный проход,
Он вышел на пустынный берег,
А мимо ехал пароход.
Там Бонапарт работал коком,
Но не готовил он еды –
Лишь озирал свирепым оком
Сплошную гладь пустой воды.
Так мчался дико между скал он
И резал воду, как кинжал.
Увы, не счастия искал он
И не от счастия бежал.
Горный хрусталь
Я вхожу в комнату, я буду в ней ждать,
Здесь есть камни и прочие книги, понятные мне.
Снаружи кто-то слышит мой голос,
Но я пою ветру о солнце
И солнцу о полной луне.
И то, что я знаю, это то, что я есть,
И северный ветер бьет мне в окно.
Я знаю, что я иду в темноте,
Но почему мне так светло, так светло?
Горный хрусталь будет мне знаком,
Невидимый для глаз, но тверже чем сталь.
Я сделал шаг с некоторым страхом:
Я должен был упасть. Меня спас
Горный хрусталь.
Ветер с вершины будет нам снегом
И несколько друзей из тех, что больше не спят.
Листья вершин сливаются с небом,
Но разве это ночь,
А если ночь, то где же в ней яд?