Сержант Боннер прошла через диспетчерскую и поговорила с одним из коллег, занимавших такую же должность в другом отделе. Она попросила его послать одну из патрульных машин к дому Коннолли и проверить, не заболел ли он, не произошел ли с ним несчастный случай.
— Пусть они посмотрят в гараже, проверят, не слетела ли эта его чертова машина с домкрата. Может, он лежит под ней, — добавила она, направляясь обратно.
Был уже девятый час, когда сержант из диспетчерской появился в ее офисе.
— Ребята проверили дом Коннолли. На звонок в дверь никто не ответил. Они хорошенько все осмотрели вокруг, занавески раздвинуты. Молоко — на ступеньках у двери. Насколько они поняли, никаких признаков жизни. Они заметили одну-единственную странность: его машина стоит на улице, а это на него не похоже. Мне незачем вам говорить, что он обращается с этим мотором, как с драгоценностями Короны.
Сержант Боннер нахмурилась.
— Может, к нему кто-нибудь приехал? Родственник, подружка? Может, он поставил в гараж их машину?
Сержант покачал головой.
— Да нет. Ребята заглянули в окно гаража, там пусто. И не забудьте про молоко.
Сержант Боннер пожала плечами.
— Значит, мы больше ничего не можем сделать?
— Вообще-то ему двадцать один год. Я думал, у него хватит ума не попасть в список пропавших без вести, но вы ведь знаете этих тихонь!
Сержант вздохнула.
— Пусть только появится, уж я ему кишки узлом завяжу! Кстати, я попросила Джоя Смита заменить его на эту смену.
Сержант закатил глаза.
— Да уж, вы умеете устроить человеку веселенькую жизнь! Не могли, что ли, поставить другого? Смит ведь полуграмотный.
Прежде чем сержант Боннер успела ответить на упрек, раздался стук в дверь.
— Да? — сказала она. — Входите.
Нерешительно вошла женщина-констебль из диспетчерской. Лицо у нее было опрокинутое.
— Черт, — сказала она, и одного слова хватило, чтобы тревога в ее голосе стала очевидной. — Наверное, вам лучше посмотреть вот на это. — И она протянула им факс, нижний край страницы был неровный — там, где его в спешке оторвали.
Дежурный стоял ближе: он взял тонкий лист и взглянул на него. Потом резко втянул воздух и на мгновение закрыл глаза. Потом, не сказав ни слова, протянул факс сержанту Боннер.
Сначала она восприняла изображение как черные и белые пятна. На мгновение, пока рассудок автоматически ограждал себя от ужаса, она удивилась, почему кто-то, действуя через ее голову, доложил об исчезновении Коннолли. Потом ее глаза превратили знаки на бумаге в слова. «Срочный факс во все участки. Это неопознанная жертва убийства, обнаруженная вчера вечером на заднем дворе публичного дома „Королева Червей“, Темпл-Филдз, Брэдфилд. Фотография будет прислана сегодня до полудня. Прошу распространять и демонстрировать. Всю информацию сообщать ДИ Кевину Мэттьюзу, улица Скарджилл, отдел несчастных случаев, доб. 2456».
Сержант Боннер мрачно взглянула на коллег.
— Сомневаться не приходится, да? — спросила она.
Констебль смотрела в пол, лицо у нее побелело и покрылось холодным потом.
— Вряд ли, черт побери, — ответила она. — Это Коннолли. Не просто «очень похож», а он и есть.
Сержант взял факс.
— Я сейчас же свяжусь с детективом-инспектором Мэттьюзом, — сказал он.
Сержант Боннер встала из-за стола.
— Я съезжу в морг. Им нужно как можно скорее получить акт официального опознания, чтобы начать работать.
— Это совершенно меняет игру, — с мрачным видом сказал Тони.
— Повышает ставки, — добавила Кэрол.
— Вот какой вопрос я задаю себе: знал или нет Хенди Энди, что преподносит нам копа, — тихо произнес Тони, поворачиваясь на стуле и устремляя взгляд в окно, на городские крыши.
— Простите?
Он криво улыбнулся и пояснил:
— Нет, это я должен извиниться. Я всегда даю «клиентам» имена. Это придает им нечто личное. — Он повернулся к Кэрол. — Это вам мешает?
Та покачала головой.
— Это лучше, чем прозвище, которое дали ему в участке.
— Какое? — спросил Тони, подняв брови.
— Голубой убийца, — ответила Кэрол, не скрывая отвращения.
— Это порождает множество вопросов, — бросил Тони, — но, если помогает справиться со страхом и возмущением, что же, неплохо.
— Мне это не нравится. Мне не кажется, что, называя его Голубым убийцей, мы лишаем его безликости.
— А что в ваших глазах может это сделать? Что он убил одного из ваших?