Тот день был полон тревоги. Экономка Клод была занята сбором моих вещей, мама тихо плакала, а отец пытался ободрить нас, говоря, что вскоре заберет меня домой.
Порт встретил нас приторным запахом машинного масла и соленого моря. Холодный ветер с непрекращающимся гулом волн смешивался со звуками гавани и громкими голосами прохожих. На причале ждал скрипящий паром, который должен был доставить нас из Петербурга в Стокгольм.
Подол нового платья выбивался из норкового полушубка, тетя обнимала меня за плечи и шептала, что все будет хорошо, а я, с непониманием, смотрела на отдаляющийся Петербург и машущих в след родителей. Я навсегда запомнила круглое матушкино лицо, обрамленное рыжей копной волос, добродушный отцовский взгляд и ухмылку из-под пышных усов. Тогда я еще не знала, что вижу их последний раз в своей жизни.
- Все будет хорошо, liten (прим.автора "маленькая" швед.), - говорила тетя, крепко сжимая мою руку.
Прим.автора: новая версия 25.04.2023
ГЛАВА 1.
Оглушительный взрыв, где-то неподалеку, раздался эхом в ушах. Мир перевернулся, голова закружилась и небо поменялось местами с землей.
- Держи, держи...! - хрипло кричал Рязенский.
Рыжеволосая девчонка испуганно зажмурилась. Она плохо говорила по-русски, но сейчас все было куда более понятно.
- Stängdina ögon!* (прим.автора «Закрой глаза!» швед.) - прокричала девочка, обращаясь к своей младшей сестре и ринулась помогать доктору.
- Вот тут держи, малая. Да крепко. Поняла? - вопил Рязенский, зажимая руками брюшную рану, кричащего от боли солдата.
- Jagser... понимать! - на ломаном русском сказала рыжеволосая и бросилась к мужчине.
Темные грязные волосы безымянного солдата небрежно лежали на его сером лице. Глаза бешено смотрели на девочку... казалось, они вопили вместе с его ртом.
- Давай же! Держи и не отпускай! - орал доктор, стараясь перекричать шум толпы в лазарете и взрывы за его пределами.
Рязенский убрал руки от живота солдата и девочка увидела, как из огромной дыры хлещет кровь. Превозмогая отвращение, она подошла ближе и закрыв ладошками рану, почувствовала теплую жидкость на пальцах. Ощущение страха пронеслось тошнотворной волной по всему телу, в глазах потемнело.
- Tittainte, Martha! Tittainte! (прим.автора «Не смотри, Марта! Не смотри!» швед.) - молила девочка, обращаясь к сестре.
ГЛАВА 1
Королевство Швеция. Стокгольм. 1921 год от Рождества Христова.
Я бежала что есть силы, игнорируя холодные порывы ветра и ветви хлещущие оголенные ноги. Подол шифонового платья порвался, туфли-лодочки заплыли в грязи и мхе. Правый бок беспощадно колол, но я продолжала бежать, слыша тяжелое дыхание за спиной.
- Попалась! - кто-то схватил меня за талию и повалил на мокрый мох.
На меня смотрели лукавые глаза, совсем такие же, как у Астрид Линд. Если бы не они, то никто бы и не подумал, что моя тетушка являлась матерью этого сорванца. Темно-шоколадные кудрявые волосы, карие глаза и острые черты лица юноши были будто срисованы с образа Расмуса Хольберга, супруга Астрид.
- Петер! - возмущенно воскликнула я, вырываясь из объятий кузена.
Мальчишка только недовольно фыркал, удерживая меня в сильных руках.
- Снова проиграла, - шептал он мне на ухо отчего по телу пробегали мурашки.
Тогда я еще не понимала того, что Петер, мальчишка, с которым я росла в одном доме, был влюблен в меня искренне и безответно. Кузен ходил за мной по пятам, словно хвостик, интересуясь всем, чем интересовалась я. Его не останавливала ни аллергия на травы, которые я собирала для лавки тетушки, ни страх перед лошадьми, к которым я питала бесконечную любовь.
- Нам пора идти, - отталкивая кузена, произнесла я.
Юное лицо Петера было слишком близко от моего и в какой-то момент мне стало не по себе. Как бы мне не хотелось этого признавать, но наша детская игра в догонялки все больше и больше походила на ухаживания со стороны кузена. Тот все время норовил дотронуться до меня, схватить за руку, приобнять за талию.
- Только не говори, что ты стала слишком взрослой для игры в догонялки, - хмыкнул Петер и поднялся с земли, протягивая мне руку.
- Мы оба стали слишком взрослыми, - принимая помощь кузена произнесла я.
И я была права. В сентябре 1921 мне исполнилось двадцать два года, которые, как говорила соседка миссис Юнссон, превратили меня в старую деву. Возможно в ее словах и была доля правды, так как все мои подруги давно вышли замуж и ждали своего первенца. Вот только я не видела себя в роли примерной супруги и образцовой матери.